— Ах ты ж ядрёна колупайка! — не удержался я. — А я-то думал, он шутит!

— Какие уж шуточки? — строго сказала сестра-хозяйка. — Брат государя! Это вам не… — она покрутила в воздухе пальцами, выдвинула ящик стола и порылась там, металлически побрякивая. — Вот!

На белый свет была извлечена связка ключей с биркой. Пелагея Кондратьевна живо (несмотря на свою солидную комплекцию) вскочила и крикнула куда-то в глубину хозяйственных помещений:

— Ага-а-аша!

— Ой! — откликнулось издалека.

— Новому преподавателю квартирку покажу, приглянь тут!

— Иду! — уже ближе раздался голос, и сестра хозяйка махнула мне на дверь, вытесняя меня из кабинета:

— Пойдёмте-пойдёмте! А то у меня ещё приёмка сегодня…

Мы свернули не в центральный коридор, к главному вестибюлю, а направо и вышли из бокового входа, оказавшись перед сплошным рядом пушистых ёлок.

— Сюда! — Пелагея Кондратьевна бодрым парусником рванула вдоль дорожки правее — и буквально через несколько шагов между ёлками обнаружилась аккуратная ажурная калитка. — Это на территорию преподавательского посёлка, — пояснила сестра-хозяйка.

— Надо ж ты! А я думал, ничего тут нет, только лес.

— Специально так сделано, чтобы семьи больше оградить от шума.

От главной, выложенной прямоугольными плиточками аллейки меж деревьями разбегались боковые дорожки с маленькими указателями-номерами.

— Ой, я же не спросила! — всполошилась вдруг Пелагея Кондратьевна. — Может, вы подальше хотели? Ну, уж посмотрим. Если не понравится, поменяем, да? — не успел я ответить, «да» или «нет», как сестра-хозяйка шустро свернула на боковую дорожку. — Вот сюда проходите! — она быстро шагала впереди, оглядываясь через плечо.

— А большой этот… посёлок? Или как его…

— Довольно большой. Пятьдесят домов. В основном заселены ближние к калитке. Но некоторым господам нравится ощущение глуши и уединения, так что кое-кто и в самой дали занял…

Мы остановились на мощёном пятачке крошечного дворика. Дальше шла лужайка и плотные поросли кустов, отделяющие дом от соседних строений.

— Вот, — Пелагея Кондратьевна приглашающе поднялась на крыльцо и отперла дверь. — Ваши хоромы. Если хотите побольше, это дальше третьей улицы надо идти. Но я подумала, вряд ли у молодого человека детей сильно много… Семи спален вам хватит?

— О, даже с лихвой! А гостиная есть?

— И гостиная, и столовая, и кухня. И все удобства, как и в главном жилом корпусе, это естественно.

— Отопительный контур?..

— Магический, а как же! Вы мне, главное, скажите, Илья Алексеич: наша простая мебель вас устроит? А то ведь некоторые со своей приезжают, венецианской да мадридской всякой, так приходится всё на склад вывозить.

Покупкой особенной мебели ради семи месяцев проживания я озадачиваться не планировал, так что сразу уверил сестру-хозяйку, что не понадобится вывозить ни шкафы-кровати, ни посуду из столовой.

— Вообще-то, многие предпочитают университетскую столовую, — доверительно поведала мне Пелагея Кондратьевна, — особенно когда оба преподают, и муж, и жена. Все почти, если так-то посмотреть. Но вдруг гости к вам? Или заполночь почаёвничать захочется? Поэтому посуду в домах держим, положено, — она вдруг всплеснула руками. — В общем, чего это я? У меня ж там!.. Так! Вот вам, Илья Алексеич, ключи. Осматривайтесь, обживайтесь, а я побежала.

Я остался в одиночестве. Прошёлся по комнатам, прикидывая, которую кто мог бы занять. Выходило, что и Марта спокойно с нами может поселиться, и Хаген, и няня, и даже горничная. Тут можно и библиотечку небольшую собрать — вон, шкаф книжный стоит. О! Кстати! Библиотека же в университете есть! Наверняка Сима там что-нибудь интересное найдёт. А если вдруг скажут, что посторонним не положено — так и я ведь смогу что-то для неё брать, пусть читает! А в лесочке — гуляй, пожалуйста! В выходные можем в город вместе выбираться. Хоть в театры, хоть в филармонию. А то — фильму новомодную посмотреть. Слухи ходят, они теперь не просто с подписями да под рояль, а прям с натуральным звуком.

И так я себе эту привлекательную картинку живо вообразил… Осталось только разобраться — неужели меня и впрямь в преподаватели оформили?

Тут я глянул на часы, вспомнил, что всё ещё, вообще-то, числюсь студентом экстерна, быстро запер дверь и рысью помчался в учебную аудиторию, пока наши на ускорение не загерметизировались.

Следующая перемена была пятнадцать минут. Я прикинул, что вчерне прояснить вопрос мне времени хватит, и как только класс открыли — пулей рванул в ректорат. Забегаю — главной секретарши, которая Алевтина Георгиевна, нету (в отпуске, поди), одна молоденькая скучает.

— Здрассьте, — говорю, — милая барышня! А скажите-ка мне: правда ли, что меня внезапно в преподавательский штат зачислили?

Она этак встрепенулась, села пряменько, бровки тоненькие нахмурила:

— Это кто ж над вами так пошутил?

— Пелагея Кондратьевна, сестра-хозяйка.

— Пелагея Кондратьевна?.. — девушка хмыкнула. — Странно. Не была она замечена в подобных развлечениях… А на какую должность, говорите?

— Так, преподавателем! Петь мальцов натаскивать, для скорости боевой.