Каждый день он молил Отца:

«Отец, я изменился. Я стал другим. Прости меня, пожалуйста.»

«Я больше не буду таким, каким был. Я буду вести себя достойно, буду совершать добрые дела, держать слово.»

«Стану тем, кем ты хотел меня видеть. Только прекрати эту муку. Я не могу больше.»

Эти слова звучали как отчаянная мольба, которую он повторял снова и снова. Надеясь, что его исповеди хоть как-то изменят его судьбу. Ведь Сол, великий свет, способен услышать его, не так ли?

Впрочем, ответа всё равно не было.

Годы текли незаметно: сначала он считал их — один год, два, пятьдесят, а потом сбился: сто лет? Сто пятьдесят? Пятьсот?

Его тело также росло — от крошечного червя с мизинцем до громадины, размером с руку, затем с человека, с кита и, наконец, с целого поезда.

И чем больше становилось его тело, тем меньше оставалось в нём души. Амарант чувствовал, как иссыхает его дух.

«Если я ничего не сделаю, то никто не сделает… Если я не помогу себе, то никто не поможет. Я тут один».

Амарант продолжал есть, потому что не мог остановиться: он полагал, что, съев больше, станет сильнее. Лучше быть сильным, чем слабым, ведь ему не хотелось бояться ещё чего-то сверх уже существующих проблем.

Среди прочих червей — мелких, тупых, неуклюжих — он выделялся. Амарант пытался командовать ими, отдавал приказы, но что они могли сделать?

Их тела были неповоротливы, их разум примитивен. Они не могли построить ему дворец, не могли воздвигнуть храм в его честь. Всё, на что они были способны, — ползти и жрать песок.

Так он стал Королём червей. Самым большим, самым сильным, самым умным. Только в чём смысл этого титула?

Тогда Амарант понял: сила — не цель, а лишь средство. Настоящий смысл в другом — в возвышении. Он искал путь к божественности, но насколько это было возможно? Особенно для червя.

Тысячелетие сменялось тысячелетием — два, три, десять… Он давно перестал считать. Время потеряло значение. Он просто ел и рос, погружаясь всё глубже в депрессию, отдаляясь от своей истинной цели. Он свыкся с ролью червя, но принять её не мог.

И в этом была главная проблема: он не мог с уверенностью сказать, что изменился. Не было ни озарения, ни правильных, праведных мыслей. Только бесконечное нытьё о своей судьбе. Ситуация оставалась неизменной, и надежды на перемены не было.

Хуже всего — он не знал, как положить этому конец. Смерть не приходила по зову. Не существовало кнопки «выключить», не было пути к освобождению. В конце концов, он стал пленником собственного тела.

Он даже проклял тот самый первый день, когда начал есть и расти. Лучше бы тогда остался «верен себе».

«А что мне остаётся?!»

«Нет счастливого финала.»

«У меня нет будущего.»

Амарант был заперт. Он жил в прошлом, лишённый будущего, а о настоящем не мог даже думать. Тогда он принял решение — уйти.

Не навсегда, ведь такой роскоши у него не было, но хотя бы в сон — глубокий, долгий, похожий на медвежью спячку. Убежать от реальности, скрыться во власти Морфея, где, возможно, ждали иные миры — свободные от одиночества и песчаных бурь.

Погружаясь в сон, он зарылся глубже в песок. Его гигантское тело, разросшееся за тысячелетия, медленно опускалось в тёплую, податливую толщу. В последнем проблеске сознания он вспомнил, кем был — Амарант Дё Ля Люмьер, сын света. И о том, что, возможно, отец придёт и разбудит его.

Хотя… его мысли под конец были куда мрачнее.

«У меня нет отца…»

Тело налилось тяжестью, дыхание стало редким, глубоким. Звуки мира стихли, уступая место тишине.

Король Червей погрузился в сон.

Белую полосу я так и не дождался. Оказалось, чтобы заменить чёрную полосу жизни на белую, тоже требуются усилия.

Стараться? Ещё сильнее, чем когда-либо?

Я всегда прилагаю максимум усилий — никогда раньше я не чувствовал, что сознательно сдерживаю себя.

Наоборот, меня раздражают люди, которые, считая себя кем-то важным, навязывают другим своё мнение.

Яркий пример эффекта Даннинга-Крюгера, когда лица с низкой компетентностью переоценивают свои возможности. Такие люди уверены, что способны на всё, но на деле оправдываются тем, что просто не хотят действовать. Хотя, по сути, они даже не понимают реального уровня сложности задачи.

Так, о чём же речь?

Найти выход действительно сложно. Любой, кто утверждает обратное, оказывается недалеким, неспособным уловить суть проблемы — инфантильным и неразумным ребёнком, пытающимся казаться тем, кем он не является.