Снова мощная потенциальная сила Германии оказалась бесконтрольной, ее народ погружался в волны еще более непримиримой, полной ненависти и разрушительных идей пропаганды, под властью вождя, который жил в такой же фантазии вагнеровского толка, как и кайзер, но чья воля и желание доминировать подпитывались более сильным чувством собственной неполноценности и отвергнутости, которое и закалилось, пройдя более жесткую школу — не первый гвардейский полк в Потсдаме, а нищие улочки Вены и Мюнхена...

Сомнительно, чтобы Дёниц понимал хоть что-нибудь из этого; вряд ли даже он обменялся взглядами во время беседы с человеком, которому предстояло оказать столь губительное воздействие на его жизнь. Много позже, уже после войны, он рассказал кембриджскому историку Джонатану Стейнбергу о своем впечатлении от Гитлера при этой встрече: «Brav und wurdig» — что можно перевести как «честный и достойный».

Без сомнения, Редер проинформировал его о деликатной ситуации, которая должна была наступить следующей весной, так как в это время «Эмдем» должен был находиться в тысячах миль от родной стороны. Дёниц, должно быть, подумал, не придется ли ему столкнуться с ситуацией, похожей на ту, что сложилась на «Бреслау» в 1914 году.

Перед отплытием Дёниц собрал всю команду и обратился к ней с речью о миссии крейсера как представителя Германии: «По внешности нашего корабля, по поведению командира, офицеров и всего экипажа иностранцы немедленно сделают свои выводы о самом немецком рейхе». Он дал им инструкции, как себя вести и как отвечать на вопросы о Германии, которые зададут иностранцы, и предупредил, что если кто-нибудь будет вести себя на берегу неправильно — то есть напиваться, то его немедленно отошлют домой. Можно представить, что эта речь была краткой и энергичной, облеченной в язык, понятный каждому члену команды, и, вероятно, содержавшей несколько хорошо запоминаемых лозунгов, обозначающих ключевые пункты.

Впоследствии он распечатал и раздал всем как свои инструкции, так и предположительные вопросы иностранцев о Германии и правильные ответы на них. На таких смотрах в течение всего плавания он мог задать один из вопросов, входивших в список, в лицо кому угодно — матросу, пожарнику или кадету, чтобы посмотреть, насколько тот его понимает, и в результате, как он писал, большинство изучило эти бумаги, «чтобы не выглядеть смешным перед своими же друзьями».

Эта попытка дисциплинировать умы и поведение была одновременно и результатом раздумий чувствительных немецких морских офицеров в целом, и личных методов Дёница. После унижения на войне и во время мятежей они все старались выработать новое отношение к новой революции, которая должна была восстановить честь и достоинство Германии; естественно, они разрабатывали правила поведения. Сам Редер был наиболее искренним образцом правильного поведения. Он даже написал по этому поводу учебник, а другой вышел под его руководством: «Морской офицер как лидер и как учитель», в котором объяснялись, среди прочего, роль рыцарства и религии, задачи офицера в борьбе против материализма, необходимость оптимизма, использование юмора. Это напоминает викторианские поучения по этикету или самопомощи в Англии, предназначенные для тех, кто поднимался или надеялся подняться в социальной иерархии; причиной было, конечно же, то же чувство неуверенности, возникающее в обществе в переходный период.

Первым портом на их пути был город Санта-Крус-де-Тенерифе на Канарских островах, откуда они отплыли в Луанду в Португальской Западной Африке. К тому времени, как они достигли этого знойного места в конце ноября, команда, судя по всему, была уже вышколена по самым высоким стандартам благодаря полувоенным учениям под его неутомимым руководством. Основную сложность представляло то, что судно должно было выполнять две функции — учебного корабля и «чистой как молния» витрины нацистской Германии.

Из Луанды они направились к мысу Доброй Надежды, по дороге проведя в полном объеме учения в открытом море, наверное, первые за все время существования немецких вооруженных сил. Дёниц сам участвовал в подготовительных работах к этому, еще будучи штабным офицером в Вильгельмсхафене, — еще одно указание на то, что амбициозные планы войны именно в океанских просторах за торговые пути были в самом сердце долговременной стратегии флота с того момента, как Гитлер пришел к власти.

Из Кейптауна, где команда отлично провела время, обозначив его как лучший порт на своем пути, они поплыли на север вдоль побережья Юго-Восточной Африки, остановившись в Лоренсу-Маркише, где Дёниц вместе со своим адъютантом, капитан-лейтенантом Эберхардтом Годтом, навестил немецких фермеров в отдаленных районах Мозамбика, и заразился малярией, которая мучила его до самого конца стоянки в следующем порту, уже в кенийском Момбасе.

Но гораздо хуже малярии было пренебрежительное отношение, с которым он столкнулся в Кении, со стороны британского губернатора: Дёниц получил задание от министерства иностранных дел посетить немецких фермеров в бывшей немецкой колонии в Восточной Африке, ставшей Британской Танганьикой, разрешение на этот визит было испрошено еще до его прибытия в Момбасу. Однако когда он приехал к губернатору в Найроби, чтобы уточнить детали путешествия, то узнал, что оно ему разрешено английским министерством иностранных дел лишь при условии не носить форму и не произносить речей!

Это настолько его возмутило, что он решил вообще не ехать; он вспоминает, что вел себя за завтраком в резиденции губернатора в тот день столь холодно, что это едва ли не переходило «границ приличия». Его рассказам о подобных происшествиях едва ли можно доверять, однако этот находился в большом соответствии с его сильным чувством долга, темпераментной реакцией на отказы и запреты и немецкой обидчивостью; также не исключено, что повлияла и малярия, которая обрушилась на него сразу же, как они покинули порт, и превратила его и так худощавую фигуру в одни кожу да кости, прежде чем он не выздоровел, уже на борту корабля при приближении к Сейшельским островам.