Ну… и это было ближе.

Проходя через слегка приоткрытые балконные двери, Ревик распахнул их пошире ровно настолько, чтобы пройти полностью.

Затем, повернувшись, он закрыл за собой стеклянные двери так, что они заперлись с громким щелчком. Только тогда он выдохнул, почувствовав почти преувеличенное облегчение.

Через несколько секунд он повернулся лицом к ночному небу, чтобы посмотреть на улицу, звёзды и луну, которые он увидел отражёнными в закрытых стеклянных дверях…

…и резко подпрыгнул, осознав, что он здесь не один.

Женщина в белом платье стояла рядом, куря длинную тёмную сигарету.

Она улыбнулась ему.

Несмотря на это, Ревик уловил проблеск нервозности, вероятно, из-за закрытых дверей. Он почувствовал в ней и что-то ещё, что могло быть чувством вины. Что-то в сочетании этих двух вещей сразу расслабило Ревика — особенно когда он понял, что чувство вины возникло из-за самого курения.

Остальная часть истории дошла до него после того, как он быстро скользнул взглядом по её сигарете.

Она пряталась от своего сына, который закатил бы истерику, если бы застал её здесь.

Это также была не человеческая сигарета, понял он, понюхав воздух.

Она курила hiri — пристрастие видящих, значительно менее токсичное, чем человеческая версия. И всё же Ревик удивился. Несмотря на изменения последних нескольких десятилетий, всё ещё не часто можно было встретить людей, курящих hiri, даже дорогой сорт, как, очевидно, у неё.

— Можно мне одну? — спросил он, подходя к ней.

Женщина улыбнулась во второй раз.

На этот раз это была более настоящая улыбка. Он также почувствовал, как по её лицу пробежала волна облегчения.

Не задумываясь, Ревик немедленно улыбнулся в ответ.

Его так и подмывало пошутить, что он не скажет её сыну, что застукал её здесь, если она тоже никому не скажет, что видела его здесь. Он вовремя остановил себя, снова напомнив, что он пьян.

Пьянее, чем следовало, особенно в окружении такого количества людей.

Настолько пьян, что почти забыл, что большинство людей не в восторге от напоминаний о том, что видящие могут читать их свет, а следовательно, и их мысли.

— Спасибо, — пробормотал Ревик, чувствуя её согласие, когда подошел к стене, где она стояла.

Пока она доставала упаковку hiri, он слегка улыбнулся марке.

Действительно, дорогой сорт.

Она купила настоящий, выращиваемый и изготавливаемый только в Сиртауне, Индия. Он наблюдал за её пальцами, пока она возилась с контейнером, который тайком пронесла в белой сумочке с блёстками, подходящей к длинному платью.

Несмотря на это, он не приближался.

Ревик стоял в нескольких метрах от неё, у той же балконной стены, засунув руки в карманы.

Он также прилагал усилия, чтобы не пялиться.

Он знал, как важно не представлять угрозы в присутствии людей, особенно женщин, особенно пожилых и очень молодых.

Некоторые привычки довольно прочно укоренились, каким бы пьяным он ни был. Ожидая, пока она возится с hiri, он смотрел на Белгрейвскую площадь, различая очертания в лунном свете и уличных фонарях, освещавших парк в центре площади.

Через несколько секунд женщина протянула ему одну из завернутых в тёмную бумагу сигарет, и он кивнул в знак благодарности, поднося её к губам.

Прежде чем он попросил, она прикурила для него, почти застенчиво.

— Не говорите моему сыну, — сказала она, снова улыбаясь.

Он выдохнул дым hiri, невольно улыбаясь ей.

— Кто он? — спросил он, чувствуя, как напряжение покидает его плечи, когда он сделал ещё одну затяжку hiri. Он махнул рукой, держащей палочку hiri, указывая на закрытые балконные двери. — …Признаюсь, я знаю очень немногих из присутствующих.

— Он новый профессор контрразведки, — сказала она, делая затяжку из своего hiri. — Стивенсон. Гаррет Стивенсон.

Ревик снова кивнул, опираясь руками о белый каменный балкон.

Он запомнил это имя и запечатлел своим светом образ, который возник в голове женщины, когда она произносила его имя.

Ему всё равно нужно было изучить нынешний преподавательский состав.

Сделав ещё одну затяжку hiri, он оглядел само здание, на этот раз вдоль, и его белые ионические колонны. Его снова осенило, что они были одни, и что, возможно, не особенно безопасно оставаться здесь наедине с женщиной-человеком.