В любом случае, Ревик не питал любви к нацистам.

Он знал, что его юмор не будет иметь смысла для людей в этой толпе, большинство из которых имели то или иное отношение к британским военным или, по крайней мере, к тем, кто пострадал во время бомбёжек Лондона в тридцатых и сороковых годах.

Ревик не собирался объяснять тот факт, что он уехал до вступления в силу Окончательного Решения, или что он, вероятно, видел больше казней представителей своей расы, чем казней человеческих этнических и религиозных меньшинств… или что немцы посчитали необходимым напоминать ему об его месте в общей схеме действий.

Раз за разом.

(Имеется в виду Окончательное решение еврейского вопроса, т. е. начало Холокоста, — прим)

Он также не испытывал непреодолимого желания объяснять им, что сам примерно половину войны провёл в немецкой тюремной камере, главным образом за то, что был видящим. Ревику чуть не оторвали голову от шеи в ходе того конкретного «урока» о том, что значит быть видящим во времена Третьего рейха.

Но позволив своему разуму уйти так далеко в прошлое, он вызвал ещё один нежелательный поток эмоций и воспоминаний.

Он также не мог переварить ничего из этого, стоя на деревянной сцене.

Поэтому он сложил руки за спиной, стёр с лица бесстрастное выражение и постарался выглядеть как профессор.

Или, по крайней мере, выглядеть неприступным.

— …Он признанный эксперт в области межвидовой войны и обороны, — продолжил Дюренкирк, теперь читая с небольшого прозрачного монитора, расположенного непосредственно под микрофоном, вмонтированным в трибуну. — …Кроме того, мистер Дигойз в официальных и неофициальных ролях участвовал в более чем десяти человеческих и межвидовых войнах и наземных конфликтах. Эти войны простирались на разные континенты и охватывали множество территорий и тактических подходов, включая джунгли Вьетнама и Панамы при американцах, высокогорную пустынную местность и низменности Афганистана при русских. Кроме того, он провёл некоторое время в Пакистане при турках и боролся с наркокартелями при мексиканских военных. Недавно он даже провёл некоторое время в Южной Америке с нашей собственной Ми-5, а также участвовал в конфликте в Египте…

Ревик заметил, как некоторые лица в толпе перестали хмуриться.

Значит, они больше не видели в нём просто нациста.

Просто оплаченного перебежчика. Или, точнее, наёмника.

Ревик не был уверен, что лично для него лучше, но очевидно, что последнее предпочтительнее для подавляющего большинства в этой толпе.

Ревик уже понял, что у многих пожилых англичан всё ещё сохранялись не самые приятные воспоминания о немцах. Он заметил это, даже когда выдавал себя за человека — из-за акцента, который у него всё ещё сохранялся после изучения английского языка в Баварии в начале прошлого века.

— …Мы хотели бы тепло поприветствовать мистера Дигойза как первого инструктора, который когда-либо был у нас в штате из представителей его расы, и поблагодарить его за то, что он присоединился к нам, чтобы улучшить и поспособствовать межвидовому взаимопониманию!

Ревик подавил ещё одно фырканье.

Межвидовое взаимопонимание, как же.

Скорее уж, они желали научиться более эффективно убивать видящих, используя одного из них в качестве консультанта и козла отпущения.

Однако, прежде чем он продвинулся в этом направлении мысли, весь зал, полный хорошо одетых людей, начал аплодировать, всё ещё глядя на сцену и на самого Ревика. Ревик вздрогнул, в замешательстве оглядываясь по сторонам, тогда как они продолжали хлопать. Он лишь ещё сильнее растерялся, когда эти аплодисменты стали громче и окрасились бОльшим энтузиазмом.

В течение этих нескольких секунд он мог только вглядываться в лица, пытаясь понять, по поводу чего они хлопают.

Затем он понял, что они расценивали аплодисменты как комплимент.

В их глазах он был «одним из хороших», видящим, который встал на сторону человечества в как будто бесконечной борьбе между расами.

Ревик также понятия не имел, как на это реагировать.

Поэтому он не реагировал. Он просто стоял там, не двигаясь.

Однако, когда он поймал на себе сочувствующий взгляд женщины с седеющими волосами и в белом платье до пола, его снова осенило, что с таким же успехом он мог нарисовать мишень у себя на груди, соглашаясь на подобную работу.

Если когда-либо и существовала работа по предательству расы, то это определённо она и есть.

Глава 8. Не пройти

Слиться с толпой после той маленькой сцены на подиуме было невозможно, хотя Ревик прикинул, что простоял там не более трёх минут.

Теперь, когда все знали, кто он такой, Ревик чувствовал на себе взгляды, куда бы он ни пошёл в этом зале с высокими потолками. Он также улавливал случайные проблески их разума и света.

Последняя часть была хуже… бесконечно хуже.

Никоим образом он не хотел чувствовать, что они думают о нём.

Некоторые из замеченных им взглядов были любопытными, некоторые вызывали отвращение, некоторые возбуждались, некоторые злились. Он изо всех сил старался избежать встречи со всеми ними, но преуспел лишь наполовину.

Он не перестал пить, что не помогало.

Алкоголь не столько блокировал впечатления, сколько искажал их.

Он даже странным образом усиливал их, проявляя одни отголоски сильнее, чем другие, притупляя способность Ревика контролировать то, что на него обрушивалось, притупляя способность интерпретировать всё, что он чувствовал, притупляя его эмоциональную способность различать, были ли первоначальные впечатления, которые он уловил, более или менее точными… или вообще не точными, если уж на то пошло.