Используя небольшой органический инструмент, он осветил ярким светом один сегмент стены, тот самый участок, который скрывала дверь спальни, когда она была открыта. Через несколько секунд линии отсека, который он соорудил внутри штукатурки и дерева, засветились слабым голубым светом.

Щёлкнув тем же ручным пультом, он ввёл последовательность клавиш по памяти.

Послышалось тихое, едва слышное гудение.

В сегменте стены открылась органическая дверь, ровно настолько, чтобы Ревик мог разглядеть её очертания без света. Выключив инструмент, он подошёл и пальцами приоткрыл панель до конца.

Он вытащил пистолет, который спрятал там несколько месяцев назад, после того как улучшил меры безопасности в её жилплощади. Он сделал это после отъезда из России и до переезда в Лондон. Он проверил магазин и патронник, затем четыре дополнительных магазина, которые он бросил туда в качестве запасных, убедившись, что патроны сухие, механизмы пистолета работают безотказно, без пятнышка ржавчины, грязи или скрежещущих деталей.

Там же лежала пачка кровяных патчей, а также цветные контактные линзы, подходящие по размеру для Элисон, латекс для протезирования, желатин и силикон, несколько поддельных пластырей со штрих-кодом, чтобы заменить их обычные вытатуированные идентификаторы, как его, так и Элли, и пластиковые путы для… чего угодно.

Он также оставил там деньги, идентификационный чип и запасные незарегистрированные гарнитуры, шарф, два парика, смену одежды, одеяло для экстренной помощи и аптечку для видящих.

Всё это, казалось, по-прежнему пребывало в первозданном состоянии.

Ни крысы, ни насекомые не вторглись в тайник. В каморке было сухо.

Насколько он мог судить, ничего из содержимого не было потревожено.

Добавив к стопке ещё одну незарегистрированную гарнитуру, Ревик закрыл встроенную дверцу, проверив края пальцами, чтобы убедиться, что ни один шов не выступает над стеной. Закрыв дверь, он ещё раз проверил замок на всякий случай. Удовлетворившись, он прошёл по коридору в следующую гостиную и повторил ритуал с похожим закутком, который он построил там, недалеко от оригинального камина, переделанного в викторианский.

У него имелся ещё один тайник на кухне.

Четвёртый он соорудил в ванной.

Ему не нравилась мысль о том, что она может оказаться запертой в любой из этих комнат. Более того, учитывая её опыт общения со сталкерами, он не хотел рисковать, что бы ни говорил Совет.

Ревик твёрдо верил в планирование на случай непредвиденных обстоятельств.

Он ещё раз обошёл квартиру, напоминая себе планировку, отмечая изменения, вещи, которые она купила и добавила, в основном в мебели и гобеленах. В конце он снова оказался в её спальне, за чертёжным столом, где она сделала несколько набросков.

Пальцами в перчатках он осторожно приподнял защитную плёнку над самым верхним изображением, и любопытство взяло верх.

Он всегда был заинтригован её рисунками.

Даже когда она была маленькой, они очаровывали его.

Однако подняв лист, Ревик застыл, уставившись на новый рисунок и чувствуя, как что-то в его лёгких запинается и замирает.

Она всё ещё рисовала пирамиды.

Она всё ещё рисовала и горы тоже.

Но в изображении было что-то, чего он никогда раньше не видел. Что-то до жути знакомое, хотя он не мог с уверенностью сказать, что это означало.

Мальчик сидел посреди нарисованного ею поля, под угольными горами, которые были очень похожи на Гималаи из детства Ревика. Они были чертовски похожи на те горы… и не отличались от конструкции, где он в последний раз встретил Вэша в Барьере.

Тёмные тучи сгустились над этими заснеженными зазубренными вершинами. Кристально чистый ручей занимал часть травянистой долины, оканчиваясь ледяным озером голубого цвета.

Ревик и раньше видел на некоторых картинах и набросках Элисон изображения, похожие на этого мальчика. Однако обычно мальчик стоял или сидел спиной к смотрящему. Обычно не было видно ничего, кроме его затылка, иногда его маленьких плечи, руки, иногда даже ноги и кисти, лежащие на коленях.

На этот раз мальчик повернулся боком, глядя на старика, сидящего под корявым деревом.

Глаза мальчика были бесцветными, стеклянными.

Ревик опустил верхний слой бумаги, чувствуя, как сердце сильнее забилось в груди.

Могла ли она быть провидицей? Настоящей?

Настоящие провидцы были чрезвычайно редки.

Это был весьма необычный навык, даже среди видящих, хотя все видящие могли сканировать вперед и назад по мириадам временных линий, которые пересекались и вились через разные слои Барьера. Однако в то время как прошлое могло быть восстановлено более или менее точно, видения будущего, как правило, были глубоко ошибочными… в смысле, для большинства видящих.

Существовало слишком много переменных.

Слишком много существ писали и переписывали, влияли и разрушали эти конкурирующие временные линии.

Такие видящие, как Ревик, — обычные видящие, которые составляли девяносто девять процентов всех видящих — никогда не получали ничего, кроме размытых, меняющихся снимков того, что может таить в себе будущее. Эти хрупкие временные рамки могли быть легко сдуты сдвигом во внешнем мире или даже толчком отдельных существ, подобно листьям, разлетающимся под сильным порывом ветра.