Это сбивало с толку.

Рассуждать над странностями поведения волка можно было бесконечно долго, но, в самом деле, вопросы можно будет задать и в дороге… Или на привале. Не знаю уж как далеко меня потащит Снежный, но вряд ли это будет бег на износ до тех пор пока я не упаду без сил.

А вот второго шанса вернуться к статуе у меня может и не быть. Чутьё — или эгоизм, — подсказывало мне, что двуликим её показывать нельзя. Искать же потом волка, который согласится меня привести… Что-то кажется мне, что это будет испытание похлеще чем семь лет жизни в чужой шкуре.

Я обошла островок по кругу, рассматривая цветы и выискивая бабочек. Но их не было. Даже той, что села мне на нос — я совершенно не помнила момент, когда она исчезла и куда, но нигде на острове её не было.

И вернулась к статуе.

Сейчас, когда начало рассветать, было заметны мелкие выщербинки на лапах и туловище. И янтарные глаза светились едва-едва. И ощущения от нахождения на островке изменились. Уют всё ещё чувствовался, но скорее как от комнаты, куда давным-давно не заходил. Я ощущала такое в спальне Симоны…

От этого стало грустно. Я помотала мордой, отгоняя неприятные воспоминания — сейчас не их время, — и вернулась к Снежному.

— Теперь ты объяснишь, почему мне срочно понадобилось к двуликим?

— Ты землянику съела?

— Ответь.

— Съешь, — ворчливо повторил Снежный, выпрямляясь. — Пропадёт — жалко будет. И дорога всё равно долгая.

Смерив его подозрительным взглядом, я вздохнула. Пришлось напомнить себе, что этот волк — по-прежнему простой зверь. И сколь бы человечными мне не казались его глаза, реакции и речь, он оставался волком. Пусть даже огромным.

Задумчиво проследив, как я съела эти две несчастных ягодки, Снежный поднялся окончательно. Отряхнул свою белую и чистую, словно не на земле лежал, шерсть, и взглядом намекнул, что я должна покинуть островок первой.

«Да продлятся дни твои бесконечно, Арион», — я глубоко поклонилась статуе, игнорируя волка, и лишь после этого ступила на дорожку.

Путь на сушу оказался явно короче, чем дорога к острову. Хотя, возможно, мне так показалось из-за того, что сейчас можно было идти быстрее.

А, когда я обернулась к Снежному, выяснилось, что дорожки больше нет. Дно было чистым, без малейшего намёка на тропу, и сейчас — в лучах рассвета, — было заметно, что глубина там внушительная. Оглянувшись на Снежного, я осторожно коснулась лапой воды и моментально отскочила — вода была ледяная!

— Идём. Не отставай, иначе заблудишься.

В голосе жреца слышалось недовольство, но взгляд выдавал скуку. Неприятная обязанность, которой не избежать. По-моему, даже имена волчатам он давал с большим энтузиазмом.

Фыркнув, я поспешила следом.

— Ты не ответил. Почему мне срочно нужно к двуликим?

— Ты тоже двуликая.

— Только последний месяц. До того я была человеком.

Снежный смерил меня скептическим взглядом, и ускорил шаг, вынуждая меня перейти на трусцу — на его один шаг приходилось штук пять моих, и я просто не успевала.

— А всё-таки. Кто такой Тамина? Почему из-за него я должна срочно уйти? — я сделала ещё одну попытку получить ответ.

— Не он, а она, — ворчливо отозвался волк.

Оглянувшись на меня, он шумно выдохнул и замедлился, а через десяток метров и вовсе остановился.

— Тамина — моя мать. Когда-то она была двуликой. Но потом провела слишком много времени в волчьей шкуре. И стала волком навсегда. Безвозвратно.

***

Астерия поджала губы, зло глядя на собственное отражение.

Утро вновь началось чересчур рано — она так и не смогла к этому привыкнуть. И ей казалось, что никогда и не сможет.

А учитывая, что вчерашний день был далёк от развлечений или хотя бы просто приятного времяпрепровождения, проснулась Астер в совершенно отвратном расположении духа. Ей хотелось закрыть дверь и весь день проваляться в постели. Проигнорировать и уроки, и семейный обед — видеть хоть кого-то, особенно родственников, абсолютно не хотелось.

И на стук в дверь принцесса реагировать тоже не стала. Слуги догадаются, что их не ждут, а семья… Хотелось верить, что тоже догадаются.

Стук повторился настойчивее, и Астерия скривилась. Но упорно продолжила молчать. И сверлить взглядом дверь.

Ещё через минуту в комнату зашла леди Шонель с осуждающим взглядом, устремившимся на племянницу.

— Утро, Астер. Ты ничего не хочешь мне сказать?

— Вы вошли без стука.

Девочка не попыталась изобразить даже вежливость. Она была недовольна и не собиралась это скрывать.