Шрифт:
Раньше бы поверил… А сейчас вон как смотрит. Неужели жизнь рядом со мной учит этого «золотого ребёнка» не доверять всем подряд? Глядишь, так и человек из него выйдет!
— Не совсем так, но в общих чертах — да! — кивнул я. — Слишком уж Ермак мне в этом отношении понравился.
— А как по мне, так чёрт он кучерявый, да и только! — подал голос Михаил Кузьмич. — Думаю, что наплачемся мы ещё с ним.
— Хм… как будто у нас других поводов для слёз нет, — ответил я. — Михаил Кузьмич, а сделайте радио погромче?
Тот послушно прибавил звук. Дикторский голос сухо вещал:
— Вчера была совершена массированная атака татарских войск на Нижний Новгород. Предложения о переговорах были отклонены. При этом была уничтожена делегация, отправленная на переговоры. В течение пяти часов шли обстрелы Нижнего Новгорода. В районе Нижнего Посада открылись десять Омутов из которых вышли монстры Бездны…
— Вот же твари, — не сдержался водитель. — Мало того, что сами нападают, так ещё и Бездну притащили…
— Тише, Михаил Кузьмич, — пришлось прикрикнуть мне. — Не слышно же!
— … сто сорок бронетранспортеров, — донеслось из магнитолы. — В бою были уничтожены также около сотни тотемных существ. Но несмотря на разорение Нижнего Посада, сам Нижний Новгород татарским войскам взять не удалось. Сейчас город взяли в осаду. Седьмое и пятнадцатые отделения царских войск передислоцируются на восток. Вскоре они должны прийти на выручку героически обороняющимся защитникам Нижнего Новгорода.
— Не взяли, — почему-то со вздохом произнес Годунов. — Молодцы, ребята…
— Ты прямо как будто на футбольном матче болеешь. Взяли-не взяли, — буркнул я в ответ. — Если татары дойдут до Москвы, то тут уже не до болельщиков будет. Там придется стоять насмерть.
— А ещё ведь с Литвы идут, — подал голос водитель. — Грозятся обратно Смоленск отобрать.
— Да, я ещё слышал, что крымский хан тоже выступил, — согласился Годунов. — А мы тут…
— А ты хочешь быть там? — спросил я. — И что от тебя будет за толк? Только если в госпиталях лечить…
— А вот хоть бы и в госпиталях! — насупился Годунов. — Но всё равно там, помогать своим, а не просиживать задницу в академке.
Я усмехнулся. Глядя на то, как побледнел от возмущения Годунов, я мог только порадоваться за своего товарища — вон, как рвется на фронт. Но, одно дело рваться, насмотревшись военных фильмов, а совсем другое дело находиться там. Те, кто видел войну, никогда не посоветуют соваться в это пекло.
И вот такие юноши с горящими глазами, как мой товарищ, почему-то гибнут первыми. Они словно верят, что будут жить вечно, но у пуль на этот счёт своё мнение. Также, как и у Бездны.
— Давай ещё немного подождём? — сказал я Годунову. — Если будет в нас нужда, то выступим первыми, а пока стоит подучиться наукам военным! От нас же будет больше пользы, если мы придем с опытом, а не просто с желанием побеждать?
— В ваших словах есть резон, Иван Васильевич, — кивнул Борис. — Ну что же, подождем тогда, раз уж на то пошло…
После этого он вздохнул, скрестил руки на груди и уставился в окно. Весь его вид говорил, что сейчас бы он больше пригодился на линии фронта, а вовсе не в учебке. Но одно дело вид чистенького и умытого господина, а совсем другое…
Я помнил из своих прошлых жизней, как быстро на войне люди становятся другими. Совсем другими…
Когда мы подъехали к Царскому училищу, то нам навстречу попался князь Андрей Курбский. Мы церемонно раскланялись, а потом он спросил:
— Вы слышали, что Порфирий Валентинович Смирнов сегодня последний урок будет вести?
— Как последний? Он что, на пенсию уходит? — спросил Годунов.
— Не совсем на пенсию. Он же ведарь, а сейчас всех опытных ведарей призывают на фронт, — Курбский скользнул взглядом по мне.
— Я пока ещё не получал повестки, — ответил я на немой вопрос. — Но если нужно, то сразу же отправлюсь.
— Ну вот, а меня отговаривал, — насупился Годунов.
— Не отговаривал, а просил узнать побольше… Впрочем, ладно! Пошли, узнаем, что и как, — кивнул я на двери Царского училища.
Глава 6
В аудитории ментальной и физической подготовки уже собрались почти все мои однокурсники. Мы же с Годуновым слегка задержались, переодеваясь в раздевалке. К тому же я тихо дал указания Тычимбе, устраивая свою «жестокую мстю».
Многие уже прослышали про то, что Порфирий Валентинович будет уходить, поэтому в аудитории было тихо. Лёгкий шорох от одежд присутствовал, как и покашливание, но в целом… Тишина и порядок царили в аудитории.
Бесстужева делала вид, что меня для неё не существовало, но… У неё остались мои вещи, так что надо бы забрать их, а заодно извиниться.