Ну да, он-то хотел меня выставить на посмешище, а Бесстужеву опозорить, но сам оказался по уши в дерьме. Только что я приобрел заклятого врага, но он ещё мог покаяться, мог попытаться обернуть всё в шутку!

Хотя нет, после демонстрации видео вряд ли ему простили бы подобную выходку…

До него это тоже дошло. Терять ему и в самом деле сейчас стало нечего, так как приказ об отчислении мог появиться в любой момент. И вряд ли деньги его отца смогут как-нибудь сгладить подобный хулиганский закидон.

Поэтому ярость блеснула в глазах утренними звёздами, и княжич прямо со сцены бросился на меня с поднятым кулаком. Этот кулак ещё в полёте превратился в ледяной ком. На меня пахнуло холодом. Кто-то из девчонок успел взвизгнуть, а потом…

Дворжецкий оказался лежащим на полу. Рывок вверх и удар обеими ногами заставил его распластаться на плоской поверхности.

— Осторожно! — раздался крик Собакиной.

Я подпрыгнул. По полу пролетела морозная коса. Синеватый иней покрыл место пролета этого оружия. Ещё бы немного и…

Второго удара Дворжецкий не успел сделать. Я не мог ему позволить навредить кому-то ещё, поэтому атаковал огненным смерчем, прижавшим его к полу разверстой воронкой.

Иней тут же испарился, как растаяла морозная коса. Дворжецкий силился выбраться, но я крепко держал его под своей магией.

— Не стоит дергаться, вы делаете себе только хуже! — попытался докричаться до затемненного яростью разума. — Господин Дворжецкий! Успокойтесь!

— Михаил Павлович! Миша! — раздались женские голоса. — Не надо! Умоляю вас! Возьмите себя в руки!

Я покосился на преподавателей, а те… Они совершенно спокойно смотрели на копошащегося Дворжецкого. В их глазах не было никакого интереса по отношению накосячившего кавалера. То есть вообще ничего.

Для них он уже был списанным материалом. Даже Еремей Григорьевич был безучастен, хотя раньше улыбка почти не покидала его губ.

— Царевич, вам нужна помощь? — неожиданно спросил Порфирий Валентинович.

Я перевёл взгляд на Дворжецкого, а тот неожиданно начал подниматься. То есть его всё также прижимал к полу мой огненный вихрь, но… Он поднимался.

Мало того, что он поднимался — Дворжецкий начал преображаться!

Снова раздался девичий визг. Девушки расширившимися глазами смотрели на расширившиеся плечи княжича, на его неожиданно ставшими волосатыми руки. Рубашка затрещала на увеличивающемся теле, а потом посыпалась лохмотьями на пол.

Ботинки треснули от выросших лап. Черные когти вырвались наружу и оставили глубокие борозды на каменных плитах. Дворжецкий начал поворачиваться комне…

— Он убил своего тотемного зверя! — раздался чей-то крик. — Спасайтесь кто может!

А вот это очень плохо! Аристократы в последнем бою могут убивать своих тотемных животных, забирая их силы себе, но… После такого они превращаются в берсерков, крушащих всё на своём пути.

И остановить их может только смерть…

Неужели Дворжецкий настолько ненавидел меня, что…

— Агррррх! — прорычал бывший княжич, поворачивая ко мне волчью морду.

— Выводите женщин! — крикнул я.

Однокурсники среагировали точно, выставив перед собой силовой купол и начав пятиться к дверям актового зала. Собакина порывалась прийти мне на помощь, но Курбский оттаскивал её в сторону. И правильно, в такой ситуации она могла только помешать!

— Атакую справа! — рявкнул Еремей Григорьевич, выбрасывая перед собой копьё из молний.

Копьё ударило точно в грудь Дворжецкого. Молнии брызнули по волосатому телу во все стороны, электрическими разрядами воздействуя на мышцы.

— Захожу слева! — крикнул Михаил Селиверстович, бросая в сторону растущего оборотня кучу мелких черных шариков.

Эти шарики подпрыгнули, ударившись об пол, а затем из них во мгновенье ока выросли тонкие шнурки виноградной лозы. Эти шнурки начали сноровисто опутывать могучее тело княжича. Он зарычал, попытался вырваться, но я приложил ещё усилий, прижимая его к полу.

— Держите его, царевич! — скомандовал Порфирий Валентинович. — Ещё немного!

Я напрягся изо всех сил. Пот заливал глаза, дышать становилось всё труднее. Мышцы трещали от напряжения, когда по ним протекали магические потоки живицы.

Ведарь юлой подскочил к волчьей морде, увернулся от взмаха когтистой лапы и шлепнул перед мохнатым носом ладонями. Из ладоней вырвалось зеленоватое облачко, окутавшее морду.

Оборотень от неожиданности втянул воздух ноздрями. Забрехал-закашлял. Потом посмотрел покрасневшими глазами на ведаря. Порфирий Валентинович сделал шаг назад: