Шрифт:
— Неприятности случаются. Приведем в порядок, не страшно. Можно Меланью попросить помочь, или Марфу…
— Да сам справлюсь, — отмахнулся водитель. — Главное, что ваше имя осталось незамаранным!
— Это да, — кивнул я. — Воспользовались ситуацией, что у нас небольшое безденежье началось… Кстати, а что у вас там за дело с купцом из Глушково? С Рябовым, кажется? — спросил я.
— А, с купцом-то? Так можно до него махнуть! — оживился водитель. — Всё же лучше, чем по комнате разбросанные вещи собирать.
— Шаровая не подведёт?
— Доберемся. Не должна стукнуть. У меня же все детали наперёд должны быть поменяны, я же с ней просто перестраховываюсь.
— Тогда сейчас пообедаем и отправимся. Не дело на пустой желудок делами заниматься.
— Чаем с плюшками закинемся? Ведь у наших баб времени не было на готовку.
— Можно и чаем с плюшками, — кивнул я. — Заодно Годунова с Ермаком заберём, пока они госпожу Мамонову насмерть не заговорили.
— Вот и хорошо, тогда скажу купцу, что мы через час будем, — обрадованно кивнул водитель.
Глава 19
До Глушково мы доехали за полчаса. Конечно, следовало бы самого купца пригласить к нам, но…
В нашем доме всё было перевёрнуто вверх тормашками. Можно было бы всё обсудить в ресторане, однако, снова вступало то самое противное «но»…
На ресторан у нас может и хватило бы финансов, но зачем тратиться, если есть приглашающая сторона? Да и подслушать запросто могли в этом гнезде удовлетворения голода. А у нас же дело деликатное, не требующее большой огласки!
— Если будет ластиться и требовать каких-нибудь преференций перед престолом, то лучше его сразу на фиг не посылать! — убежденно говорил Годунов, пока мы ехали. — Лучше выслушать с глубокомысленным видом, покивать и потребовать материального подтверждения его лояльности.
— А как же просто помочь человеку? Куда подевался ваш гуманизм и сострадание? — хмыкнул Ермак.
— Когда в кармане дыра, то через неё запросто могут просочиться не только гуманизм и сострадание, но также жалость и доброта, — буркнул Годунов.
— Господа, если у вас такая забота о деньгах, то я могу одолжить, — проговорила сидящая между Ермаком и Годуновым княжна Мамонова. — Конечно, у меня немного, но…
Да, нам пришлось взять её с собой! Сказала, что ей грустно сидеть в доме и она хочет развеяться. Если мы не против, конечно…
Я сначала пытался этому воспротивиться, однако, Годунов с Ермаком дружно признали меня врагом рода человеческого и сказали, что в таком случае они тоже не поедут. Да, на этот наглый шантаж я мог бы поставить обоих раком, а потом всыпать каждому по первое число, но потом подумал — а может быть и в самом деле взять её с собой?
А что? Так Мамонова и на виду будет и всяких козней не устроит. А если что сотворит непотребное, то своими поступками покажет своё гнилое нутро и отвернет этих двоих влюбленных карасей. Поэтому она сейчас едет, зажатая между Годуновым и Ермаком, а я восседаю на переднем пассажирском сидении в роли впереди глядящего.
— Никаких ваших денег мы не возьмём! — тут же оборвал её Годунов. — Мы — мужчины! И мы сами способны заработать нужные нам суммы!
— Да! В крайнем случае — украдём! — поддержал как мог Ермак.
— Никакого воровства! — отрезал я. — Если увижу, что у купца пропадает вещь в бездонных карманах гостей… Гость сразу получит по кудряшкам. И потом отправится на все четыре стороны!
— Да я чего? Я ничего. На самом деле просто вырвалось, — стушевался Ермак. — Я же помню, как недавно в моей комнате рылись. Не хочу повторения. Не воры мы, а честные люди!
— Самые что ни на есть честные! И ни копейки не своруем! Вот умирать будем, а чужого не возьмём! Потому что есть дворянская честь, а её ни за какие богатства не купишь! — пафосно воскликнул Годунов.
Мамонова с улыбкой смотрела на говорящих. Они хорохорились перед ней, пытались подать себя с самой лучшей стороны. Вот только мне напоминали двух танцующих перед голубкой сизарей. Прямо так и порывало шугануть их, чтобы вылетели прочь из машины, и не портили своим курлыканьем путь.
Однако, я сдержался, только сделал музыку чуть погромче и уставился в телефон, читая сводки на фронте. А они оказались не утешающими. Татары волной катились по Руси, захватывая небольшие города, а большие беря в осаду.