Учителя открывают двери, и мы входим в актовый зал. Под ногами блестят половицы, а темно-синие сиденья выходят на огромную сцену. Над ней возвышается резная арка, покрытая портретами, похожая на иконостасы в русских соборах.

Мистер Эмброуз открывает собрание. Он приветствует нас в Спиркресте речью об академическом мастерстве, о важности образования и научных занятий. Он говорит о том, что знания — это не только пища для мозга, но и пища для души.

Когда он говорит, мне кажется, что он обращается только ко мне.

После собрания нам раздают карты кампуса и расписания. Снаружи учителя помогают студентам, указывая им на различные здания и дорожки.

На синем небе ярко светит солнце — все еще чувствуется лето, хотя уже наступила осень.

Студенты объединяются в небольшие группы. Я слышу их разговоры.

— О, вы тоже в классе мисс Бейли? Давайте пойдем вместе.

— Мы идем в главное здание, а вы идете туда же?

— Моя классная комната тоже находится в здании искусств, я пойду с вами.

Я опускаю взгляд на бумаги в своей руке. Я нахожусь в аудитории профессора Мекардо в главном здании. Я открываю карту кампуса и смотрю на крошечные иллюстрированные здания и дорожки. На карте все они выглядят такими маленькими, но на самом деле Спиркрест огромен, почти как собственный город.

— Привет, Теодора.

Я поднимаю глаза, хотя уже узнаю голос, который говорит со мной. Не голос, а тон голоса.

Хорошо поставленный, напряженный, немного мрачный.

Школьная форма Закари безупречна, его лицо так же серьезно, как и в последний раз, когда я его видела. Вместо того чтобы держать расписание и карту в руках, как другие ученики, он носит их в нарядной коричневой папке.

— Хочешь, я помогу тебе сориентироваться? — спрашивает он.

Я отшатываюсь от него, как будто меня ударили, и делаю два быстрых шага назад. У меня сводит живот. Мой отец уехал в Россию больше недели назад. Он никак не может быть в Спиркресте — он даже не в Англии.

И все же мне кажется, что он стоит прямо у меня за спиной и наблюдает за мной со своим грозным лицом. Ждет, чтобы увидеть, что я сделаю.

Ждет, чтобы убедиться, что я шлюха.

Каждая частичка меня превращается в лед. И мой голос тоже, когда я отвечаю Закари.

— Мне не нужна твоя помощь, спасибо.

— Ты уверена? — Он наклоняет голову. — Ты выглядишь потерянной, и я был здесь летом, так что я могу…

— Я в порядке. — Мой голос твердый и жесткий. Почему так не могло быть, когда я была в машине с отцом? — Я знаю, куда иду.

— Хорошо. — Он вежливо улыбается. — Надеюсь, ты хорошо устроилась. Хочешь, я провожу тебя до твоей формы?

Внутри меня паника, которую я не могу описать. Ужас, гнев, тревога, сожаление и ужасный, тошнотворный страх.

— Я бы хотела, чтобы ты оставил меня в покое. — Я смотрю прямо ему в глаза. — Спасибо.

Какое-то время мы просто смотрим друг на друга. Я забыла, какой у него приятный цвет глаз: глубокий, насыщенный карий, на несколько тонов темнее, чем коричневый цвет его кожи. Его глаза — самая теплая часть его тела, но в них недостаточно тепла, чтобы растопить лед в моих словах.

Чтобы растопить лед, которым я наполнила себя.

Он выпрямляется, как солдат, возвращающий себе самообладание.

— Прости, что побеспокоил тебя.

Его тон жесткий и формальный.

Он разворачивается и уходит, а я спешу в противоположном направлении. Я все еще не знаю, куда идти, и в итоге прихожу на форму с опозданием.

Я не разговариваю с Закари до конца седьмого года.

Это нелегкий год. Я с трудом завожу друзей, да и работать стало сложнее, ведь мы перешли в среднюю школу. Я трачу много времени на учебу, стараясь не отставать и быть уверенным, что успеваю достаточно хорошо, чтобы оставаться в лучших классах по каждому предмету.

Иногда я вижу Закари в коридорах, на уроках или во время собрания. Он всегда выглядит одинаково: форма безупречна, вьющиеся волосы коротко и аккуратно уложены, выражение лица напряженное и серьезное. Когда мы пересекаемся, он смотрит на меня, но никогда не заговаривает со мной.

Я всегда отворачиваюсь первой.

В конце седьмого года в главном коридоре Олд-Мэнора в огромных стеклянных витринах вывешиваются результаты летних экзаменов. Я не пытаюсь просмотреть списки; я просто смотрю на самый верх, где, как я знаю, будет мое имя.