— А сейчас?

Она удивлённо взглянула на меня.

— Что сейчас?

— Чувствуешь магию.

Её брови нахмурились.

— Почему нет?

— Может, и так. Я просто спрашиваю.

— Конечно, да. Ну, может, не каждую ночь, но требовать этого было бы слишком. Любой исполнитель устаёт. Но я всегда стараюсь помнить, что даже если я исполняла одну и ту же песню сотни раз, кто-то там в зале может слышать её впервые. Или услышать её по-другому из-за того, что происходит в его жизни.

Она покачала головой.

— Я никогда не хочу никого разочаровывать.

Я наблюдал за ней издалека и почувствовал непреодолимое желание заключить её в объятия и спрятать от всего мира.

— Звучит утомительно. Неудивительно, что ты захотела отдохнуть от этого.

— Со мной всё в порядке.

Она встала со стула и задвинула его обратно под стол.

— Я готова идти, когда ты будешь готов.

— Вон мой дом, — сказал я, когда мы проезжали мимо. — Красный кирпичный, справа.

— Подожди, мы не останавливаемся? — Она повернулась ко мне с расстроенным видом. — Я хочу увидеть, где ты живёшь. Где ты вырос.

— Хочешь зайти?

— Да. — Она потянула меня за рукав. — Ну же, пожалуйста?

Бормоча себе под нос, я развернулся в проезде у соседей и въехал на свою подъездную дорожку. Машины отца не было — значит, он уже у Остина.

— Как тут красиво, — сказала Келли, когда я повёл её по дорожке к дому. Она остановилась, чтобы полюбоваться гортензиями, наклонилась и провела пальцами по серебристому листу стахиса.

— Спасибо. — Я отпер дверь и пропустил её вперёд. — Тут может быть немного бардак. Отец не самый аккуратный хозяин, а меня не было пару дней.

— Это не страшно.

Как только она вошла, навстречу ей бросился отцовский пёс — помесь немецкой овчарки с австралийской. Он радостно залаял и завилял хвостом. Келли рассмеялась, присела и начала его гладить.

— Привет, красавчик. Как тебя зовут?

— Фриц, — сказал я, закрывая за нами дверь.

— Привет, Фриц.

Она почесала его за ушами, пока он облизывал ей колени, а я изо всех сил пытался не ревновать к собаке.

— Какой ты красавец.

— У тебя есть собака? — спросил я.

— Нет. Хочу завести, но у мамы сильная аллергия, а она живёт со мной. Может, когда-нибудь. Мы с Кевином всегда мечтали о собаке.

Она медленно пошла по комнатам на первом этаже, а Фриц не отходил от неё ни на шаг, полностью ей преданный.

Я следовал за ними из столовой через кухню в гостиную, и вдруг меня накрыло смущение. Старенькая, но удобная мебель, местами потрёпанный ковёр, устаревшая техника, выцветшие фотографии на стенах… Для неё, у которой наверняка шикарный особняк в Нэшвилле, не покажется ли этот дом слишком простым, даже ветхим?

Но Келли выглядела очарованной, крутилась на месте перед камином, осматриваясь.

— Какой замечательный дом для детства. Такой тёплый, уютный. Ты был близок со своими братьями и сестрой?

— Да. И до сих пор близки.

Она улыбнулась, разглядывая семейное фото с выпускного Остина. Взяла рамку с каминной полки и внимательно посмотрела.

— Давай, расскажи, кто есть кто.

Я встал чуть позади неё и начал показывать.

— Это мой отец и старший брат Остин. Это я — самый высокий. Потом мой брат Дэвлин, у него рука в гипсе, а тот, что с белокурыми волосами — Дэш. А впереди Мэйбл.

— Какие вы милые. — Она мягко засмеялась. — Ты такой худой. И странно видеть тебя без бороды.

— Да, я тогда был ещё дрыщом.

Я снова уловил аромат её духов. Напоминало десерт. Может, клубничный торт. Или персиковый пирог. Что-то сладкое и летнее.

Она поставила фото обратно и взяла в руки другую рамку — на этом снимке мама была ещё здорова. Стояла во дворе, держа на руках маленькую Мэйбл, и улыбалась так широко, что солнечный свет играл в её необыкновенно голубых глазах.

— Это твоя мама?

— Да.

— Она была очень красивой, — сказала Келли.

— Была.

Келли аккуратно поставила фотографию на место и указала на свадебный портрет родителей.

— Вау. Ты тут вылитый отец.

— Думаешь?

— Однозначно. Сколько ему здесь лет?

— Кажется, тридцать. Они поженились, когда ему было тридцать.

Она продолжила разглядывать снимок, где мои родители стояли рядом со свадебным тортом, улыбаясь во весь рот.

— Они выглядят такими счастливыми.