– Еще не поздно выйти.
– Напомнил Анирот. Он не был уверен, что мышь была готова увидеть то, что произойдет дальше.

– Останусь.
– Спокойно отозвала Бирута. – Не обращай на меня внимания.

Смелая, храбрая, глупая мышь! Что ж , приступим. До рассвета несколько часов. Он станет слабее с восходом солнца, а разговор предстоит долгий. Сначала с Вердамом, потом с разъяренной очередной выходкой не?романта Смертью. «Мадам в плаще», не рассмеяться бы…

Анирот вытащил из ножен клинок, провернул его в пальцах, красуясь перед девчо?кой, и неторопливо начертил на саркофаге руны. По одной на каждой из сторон. Лезвие камень даже толком не поцарапало, но и этого было достаточно: Сила некроманта исходит из его души, а не из каракулей на поверхности гроба.

– Это что ты сейчас делаешь?
– Шепотом поинтересовалась мышь, с любопытством кошки высматривая еле заметные штрихи.

– Квадрат обозначаю. – Недовольно бросил ?нирот.
– У него четыре стороны…

– О-о?! Твои познания в геометрии впечатляют.

– …мир живых, мертвых и самой Смерти…

– Это три. Так, к слову.

– Четвертая моя. Знак готов.

– Если я такую дуристику нарисую, тоже зомби делать смогу? – Ошалела мышь. – Здо-орово!

– Знак готов! – Громче добавил Анирот.
– Теперь…

– Потрошим животных?

–…вливаем в руны магию. Жертвоприношения мне не нужны.

– О-о?! – Уважительно протянула мышь. – Значит, всё же не смогу…

После первой же фразы, произнесенной на мертвом языке, воздух в склепе стал густым как кисель. И тут же тело Вердама зашевелилось. Зашелестела ткань. Вроде как мерзко хрупнули кости. Раздался то ли всхлип,то ли стон. Ногти прочертили по мраморной стене саркофага изнутри.

Некромант заглянул в гроб, выругался и взмахом руки оборвал ритуал. В карих глазах запрыгали языки синего пламени.

– Courtasna! – С чувством бросил он.

– Что случилось?
– ?астерялась Бирута, все еще с восторгoм взирая на саркофаг. – Не получилось? Я не увижу зомби-Вердама?

– У него нет языка. – Угрюмо отозвался Анирот.
– Cou-puta!

– Это как… совсем? Два дня назад был. ?н так орал, что у меня в ушах звенело!

– На допросе он тоже пел неплохо.

– А без языка его не допросить?

– Как ты себе это представляешь?
– ?азозлился некромант.
– Предлагаешь дать ему перо и бумагу?

– Чего сразу перо-то? – Стушевалась Бирута. – Я вот неплохо в «крокодила*» (*игра, в которой участникам нужно показывать и отгадывать слoва при помощи жестов,движения и мимики) играю. Меня Авундий ни разу не обыграл.

?нирот поморгал, переварил информацию и прошипел:

– Рад твоим достижениям.

Мышь надулась. И обиженно пробормотала:

– Я не так быстро соображаю как ты, но хоть что-то предлагаю. А ты только материшьcя, сотрясая воздух.

– Я в совершенстве владею тремя языками: родным, латынью и матерным. Иногда они переплетаются и получается… Стоп! А это интересно…

– Рада, что тебе нравится. Мой последний шанс на пожизненное лишился яз…

– Помолчи!

Бирута застыла, не иначе как шестым чувством уловив потустороннее напряжение – странное, неживое, заполонившее склеп. Некромант замер, огляделся. В его глазах разверзлась тьма и лед, он будто превратился в пружину, готовую вот-вот сорваться.

– Бесит,когда кто-то сует нос в твои дела,да, некромант? – прошелестел скрипучий голос и затерялся в вое ветра.

?нирот выдoхнул, поморщился, задвинул крышку саркофага. Глянул на ошарашенную мышь и пробормотал:

– Уходим. Смерть забрала Вердама. Теперь мне до него не добраться. Да и не нужно.

– В смысле это сама Смерть отрезала ему язык?
– переполошилась Бирута, бодро выскакивая за некромантом на улицу.

– Не мели чушь.

– Тогда кто отрезал? Или это какой-то странный ритуал? Типа он завещал так себя похоронить?

– Узнаю.
– Пообещал сам себе Анирот.
– Я все узнаю.

– Это была она?

Некромант запнулся, остановился. Глянул на девчонку и осторожно, будто боялся, что их услышат, спросил:

– Ты её услышала или почувствовала?

– Туманное облако промелькнуло, потом она съязвила и пропала. А что?

– Пока сам не понял.
– Нахмурился Анирот и уверенно зашагал прочь. Мышь помчалась за ним.

Интересный поворот. Никто не может видеть Смерть! Ну, кроме разве что некромантов и неупокоенных душ. А в том, что Бирута не была ни первым, ни вторым, он был уверен. Бред какой-то.

Ночь была тихая и ясная. На небе перемигивались звезды, ветер играл с листвой. Только странный и скорбный запах тлена портил впечатление от прогулки. Он не был неприятным или пугающим, лишь каким-то грустным. Бируте хотелось меланхолично вздыхать, грустно шагать по тропинке и держать некроманта за руку. Не из страха, а чтобы ощутить живое тепло.