А увидел я, само собой, довольного Бамбали. Протоспафарий партии «зеленых» мчался на колеснице по площади перед дворцом, а за ним бежал окровавленный и грязный человек в одной только набедренной повязке.

Руки его были связаны, а конец веревки тянулся к колеснице Бамбали. Следом за колесницей маршировали воины, одетые в кирасы, а поверх них развевались зеленые плащи. Я узнал в связанном изнемогающим от усталости человеке Тибула, микропанита прасинов.

Бамбали подъехал ко мне, прыгнул к колесницы и поклонился.

— Император, вот твой самый злостный враг после Веттониана, — сказал он, глядя в землю. — Я пленил его, несмотря на то, что твои прославленные воины не смогли с ним справиться. Вот он, связан и готов пасть к твоим ногам.

— Отличный подарок, Бамбали, — сказал я, подходя к микропаниту, устало свалившемуся на камни площади. — Да, это действительно Тибул, которого не смогли взять мои воины. Эй, как ты поживаешь?

Микропанит поднял на меня глаза и прохрипел:

— Он поймал меня с помощью предательства, а не в честном бою. Если бы я не доверился ему, то сейчас был бы на свободе.

Он злобно выплюнул кровавую слюну в сторону бывшего коллеги. Бамбали усмехнулся.

— Я вовремя понял, где находится истинный центр власти в этой стране, Тибул. Вот и тебе советую выбрать правильного правителя, а не нашего кривляку Веттониана с его полоумной женушкой.

— В подземелье его, — распорядился я. — Но только в отдельную клетку от других пленников, а то они сговорятся, чего доброго. Дьявол, если так будет продолжаться дальше, мне придется строить новую тюрьму!

Затем я обернулся к Бамбали и сказал:

— Ты доказал свою преданность. Отныне ты будешь моим советником по внутренним делам. Заходи ко мне в любое время дня и ночи.

И наклонившись ближе к образованному мужчине, я прошептал:

— Ты будешь присматривать за Донатиной и Лакомой, чтобы они не позволяли себе ничего лишнего, понял?

— Слушаюсь, император, — снова склонился Бамбали. — А насчет Черного Шептуна я скажу, что он уже давно ведет переписку с вашим отцом. Вы об этом знали?

— Врешь, — сказал я, отшатнувшись. — Не может такого быть. И о чем же та идет речь, в этой переписке?

— Дайте мне время и я предоставлю вам доказательства, — прошептал Бамбали.

Я посмотрел в его ясные, широко открытые глаза. Кажется, не врет. Мне показалось, что кто-то схватил меня за горло и сдавил изо всей силы.

Неужели Донатина и вправду плетет интриги за моей спиной? Впрочем, чему здесь удивляться? В этом городе ложь сидит на предательстве и погоняет вероломством.

— Сделай это и займешь его место, — сказал я, резко развернулся и отправился дальше в казармы, навестить бедного Лакому.

В ночной стычке две центурии потеряли около десятка человек, из них двое убитыми, остальные ранены. Лакома сидел на ложе, а полевой архиатр перевязывал ему окровавленную голову.

— Как ты себя чувствуешь, доблестный дукс? — спросил я. — Как же так получилось?

— Они напали из-за угла, император, — морщась, ответил Красная Борода. — Как заправские бандиты. И их было больше, чем пара десятков, намного больше. Если бы мы не подоспели ночью, к утру канал был бы разрушен, а все рабочие перебиты.

— Значит, они все-таки планировали туда наступление, — сказал я, сопоставляя то, что сообщил Бамбали. — И мы успели вовремя?

— Да, я оставил там центурию для охраны, но этого может не хватить, — опять поморщился Лакома. — Хотя сегодня днем народ опять может взбунтоваться. Кто-то ходит среди них и подбивает на неповиновение. Говорят, что здесь замешана дочка Севера.

— Ну конечно, как же без этой стервы, — сказал я, вспоминая Секстилию. — Ладно, отдыхайте и береги себя. Вместо тебя пока командование возьмет Эрнак.

Лакома устало опустился на ложе, а я отправился обратно во дворец. Солнце уже поднялось и заливало лучами площадь.

В малом тронном зале собрались Фальк и Траян с помощниками, а еще казначей Беллатор, организатор Евмен, мой главный конюшний Помптим Экзупетр и советники из городской курии. Подготовка к проведению Квинкватрий шла полным ходом.

— Из Рима к нам приедут двадцать экипажей, — сообщил Евмен, зачитывая списки, которыми он обложился со всех сторон. — Из Неаполиса семь колесниц, из Мутин — пять колесниц, из Капуи — десять, из Брундизий — две и из Регий — четыре.