Еще одна демонстрация, после которой Завольский хватается за стакан, но глотает только несколько собственных хриплых вздохов. А что, козлина, думал, раз наши проверяющие органы за определенную «мзду» не видят все твои лежбища, активы и переоформленные тысячу раз счета, со мной эта хуйня тоже сработает?

— Две минуты, — напоминаю я.

И чтобы окончательно его растолкать, встаю. Успеваю даже одну руку в рукав пальто засунуть, когда его ставший на пару тонов выше голос, верещит:

— Хорошо, хорошо!

Продолжаю одеваться, скрывая свою довольную улыбку.

— Я гарантирую, что с Валерией Дмитриевной ничего не случится.

— Хорошо, — киваю.

Уподобляться его идиотским требованиям что-то там подписать, не собираюсь. Наша «сделка» очень сильно выбивается от общепринятых договоров, и я прекрасно знаю, что подписи, даже если бы поставили их кровью, не гарантируют совсем ничего. Тем более такими зажравшимися пидарами. Единственная гарантия, что Завольский будет держаться от Лори подальше — самый обыкновенный страх, что в любую минуту я снова всплыву на горизонте его жизни.

— Один вопрос, Дмитрий Викторович, — останавливает меня уже в дверях. И уже знакомым мне натужным голосом Весельчака, вкрадчиво спрашивает: — Только разве вопросами безопасности Валерии занимается не … Вадим Авдеев?

Решил бросить кость в надежде, что мы тебе на радость вцепимся друг другу в глотки?

— Кстати, насчет волков. — Абсолютно никак не реагирую на его последнюю и откровенно жалкую уловку. Но последнее слово все равно должно остаться за мной. Тупо люблю это, когда приходится иметь дело с такими гнидами. — Я не молодой волк.

— Понимаю, да, — сально улыбается, давая понять, что собирается проигнорировать мою поправку.

— И даже вообще не волк, старый ты шакал.

— Дмитрий Викторович, раз мы с вами уладили все вопросы, не кажется ли вам, что самое время сменить тон?

— Я волкодав. Поэтому разговаривать с такими как ты, буду только с позиции сильного. Просто не забывай наш уговор и свое место. Твоя шкура будет все такой же жирной и грязной, но по крайней мере, останется целой.

Когда его тараканы-переростки следуют за мной и один из них закрывает дверь, с той стороны в нее уже летит стакан. А потом, судя по грохоту — вообще все, что попадается под руку этому обсосу.

В воскресенье вечером Вадим говорит, что для моей же безопасности и пока решается вопрос, мне придется задержаться у него еще на какое-то время. Причем то, что он нарочно выбирает обезличенную форму этого слова, уже намекает на то, что даже еще плюс один день — не гарантия ничего. Что точно так же он может сказать и через день, и через два и может через неделю. Даже полностью отдавая себе отчет в том, что это ради моей же безопасности, я не представляю, что мне делать, потому что жизнь дрожащей под кроватью мыши — точно не то, чего я добивалась, затевая эту историю.

Но, к счастью, около трех Вадим уходит поговорить с кем-то по телефону, а, вернувшись, говорит, что вопрос с моей безопасностью улажен, насколько это возможно. Что-то в выражении его лица намекает на то, что Вадим как будто и сам до конца не уверен, стоит ли выпускать меня из-за своей спины, но заметив, как я вскакиваю с дивана, он только выразительно смотрит на мои ноги.

— Так не терпится сбежать, Монте-Кристо? Черт, давно никто так не топтался по моему мужскому самолюбию.

— Я просила тебя составить мне компании на мероприятии, чтобы поговорить с женой Угорича. — Понимаю, как грубо с его стороны выглядит мое почти что счастливое бегство, поэтому выкладываю карты на стол. — Я кое-что предпринял, чтобы подтолкнуть Константина к некоторым шагам. Это такая… длинная, в общем, история.

— Еще одна твоя гениальная схема?

— Еще один шаг на пути к справедливости. — Я уже смирилась, что мы с Авдеевым вряд ли когда-нибудь придем к общему знаменателю в этом вопросе, так что просто продолжаю. — Угорич в любой момент может появиться в офисе, и в это время очень важно, чтобы я тоже была на месте. Иначе все может пойти совсем по другому сценарию, и я потеряю…

Прикидываю в уме терпение Новака и тот факт, что Угорич до сих пор не появился в офисе «ТехноФинанс». Это просто какие-то невероятные плюшки мне на голову. Хотя, скорее всего, причина, по которой мой «любимый» братец до сих пор не явился в офис, размахивая своими правами, тоже косвенно моих рук дело — Оксана, все-таки, взяла жопу в руки и первый раз в своей жизни приняла правильное решение.

— Поэтому, — возвращаюсь к вопросу Вадима, — дело совсем не в том, что я со всех ног спешу от тебя сбежать. Просто я должна быть мобильной.

— Полагаю, — он кивает, ни единым мускулом не меняясь в лице, и не давая ни намека, что на самом деле думает о моих словах, — мне нужно отвезти тебя прямо в офис?

— Буду очень тебе благодарна.

По дороге мы почти не разговариваем, разве на отвлеченные темы, и я рада, что мне хватает выдержки не спросить, как именно решился вопрос с Завольским. Главное, что теперь моей жизни ничего не угрожает, ведь так? Ну по крайней мере на какое-то время, видимо, до тех пор, пока снова не дерну его за усы. Если бы какой-то человек, не знающий сути моей работы, вдруг начал допытываться, правильно ли я ее делаю, меня бы это очень задело. Мягко говоря. Поэтому спрашивать Вадима, что, как и к чему, даже если очень хочется…