Но долго оставаться в неведении мне не приходится, потому что как только рама поднимается достаточно, чтобы просунуть руку — и появляется эта самая рука.

Не знаю, почему я вдруг обращаю внимание на то, что у этой руки длинные и крепкие пальцы. Явно мужские. И на этой руке, на тыльной ее части, набит идеальной красоты оскалившийся череп с длинными звериными, окроплёнными кровью клыками. Работа, без всякого сомнения, филигранная, но выглядит максимально жутко. Перестать валять дурака и позвать на помощь, уже не кажется плохой идеей. Откуда я знаю, кто и по каким делам бывал в этом доме? Кому еще задолжал Рогов и как эти люди могут попытаться выбить долг? Когда Денис уже скатывался в ту жизнь, от которой я всеми силами пыталась его спасти, я видела парочку его новых «приятелей», и все они по-странному (или нет?) стечению обстоятельств были покрыты татуировками и производили впечатление полностью оторванных от реальности людей. Как раз способных вломиться в чужой дом ночью через окно на третьем этаже.

Вслед за первой рукой появляется вторая — на этот раз без татуировок, совершенно нормальная человеческая рука, только довольно смуглая, как для наших европейских широт. В Штатах я на этот нюанс даже внимания бы не обратила, но здесь такая деталь сразу бросается в глаза.

На всякий случай делаю шаг назад, чтобы если что — успеть хотя бы пару раз ударить в дверь и позвать на помощь.

Но все эти предосторожности бессмысленны, потому что между тем, когда вслед за руками появляется сразу все тело, проходит две или три секунды. Это настолько стремительная «материализация тела в пространстве», что первое время я просто в ступоре.

Хотя, наверное, дело не в самом появлении (хотя оно довольно эффектное), а в том, кто влез в мою неприступную крепость.

Но пока я кое-как восстанавливаю дыхание и мечусь между желанием позвать на помощь или продолжать держать рот на замке, «посетитель» трясет головой и энергично взъерошивает своими длинными пальцами почти такие же длинные, смолянисто черные волосы. И несмотря на мою панику и полное непонимание происходящего, я поддаюсь гипнотическим вибрациям этого действа, и на несколько мгновений полностью выпадаю из реальности, потому что могу смотреть только на эти волосы и пальцы.

И только потом, когда мой «гость», наконец, распрямляется, мои мозги становятся на место. По двум причинам. Во-первых, он высокий. Как-то так сложилось, что в Штатах в моем окружении не было парней ниже метро восемьдесят, и я привыкла к тому, что общаться с ними приходиться слегка запрокинув голову, но этот человек заметно выше. А еще он мускулистый и спортивный. Откуда я это знаю? Потому что кроме косухи, накинутой прямо на голое тело и джинсов, непристойно низко болтающихся на бедрах, других другой одежды на нем нет. Причем, очевидно, нет и того предмета белья, который приличные люди обычно надевают под джинсы, иначе я видела бы хотя бы какой-то намек на резинку или типа того. Ничего этого и в помине нет, а джинсы (без ремня) сидят так низко, что я вижу и почти архитектурно вылепленный пресс, и узкую дорожку темных волос, которая утекает под край джинсов. И выглядит вся эта конструкция настолько ненадежно, что хочется прямо сейчас на всякий случай прикрыть глаза.

Если бы не вторая причина, по которой я сохраняю голову трезвой и до сих пор не зову на помощь: ничего и близко похожего на оружие в его руках нет. Хотя, как бы по-идиотски это не звучало, он так плотно покрыт татуировками, что сам по себе похож на футуристический меч из хардкорных игр для больших мальчиков. А еще у него на шее татуировка Медузы Горгоны, и ее безумный взгляд и ощетинившиеся как будто прямо на меня змеиные волосы вызывают приступ паники — терпеть не могу змей после того инцидента, когда наша с приятелями ночевка в Гранд Каньоне закончилась для меня госпитализацией и целой кучей неприятных анализов. То место укуса на ноге я до сих пор отчетливо чувствую, особенно когда мне сняться кошмары о том, как на меня нападает гигантская анаконда. Но татуировка на шее этого парня настолько реалистичная, что у меня возникает стойкое ощущение присутствия в комнате кого-то третьего.

— Привет, Рапунцель, — он усмехается, едва разжимая губы. Обычные мужские губы, в обрамлении негустой опрятной щетины. Ни единого намека на, прости господи, филлеры, которыми часто грешат парни, мало-мальски одарённые природой симпатичными внешними данными. — Я свистел тебе, чтобы спустила косу, но потом понял, что свистун из меня никакой.

У меня полное непонимание происходящего.

Абсолютны ступор, если быть предельно точной.

Если бы он сразу на меня набросился — это что-то бы объясняло.

Если бы попытался запугать и заставить замолчать — это было бы логично. Жестоко и беззаконно, но хотя бы логично. Но что мне думать сейчас, когда в мою клетку влез полуголый парень, забитый как какой-нибудь гангстер, и говорит… привет?

Я знаю, что должна хоть что-то сделать, но единственное, что у меня пока что неплохо получается — это молча офигевать от происходящего.

— Ты не орешь, уже хорошо, — делает комплимент незнакомец.

— Я как раз собираюсь с духом, — машинально отвечаю я и в подтверждение своих намерений делаю еще один шаг назад, до двери.

Цепкий взгляд незнакомца моментально фиксируется на этом движении. И несмотря на все риски — он не предпринимает ничего, чтобы хоть как-то мне помешать. Наоборот, демонстративно обводит взглядом комнату, на секунду задерживается на подсохшем пятну рвоты на полу, хмыкает и только после этого снова как будто вспоминает о моем существовании. Если бы я хотела позвать на помощь или оказать сопротивление — у меня было достаточно для этого времени и еще более предостаточно возможностей.

— Вы кто такой? — Я стараюсь не говорить слишком громко, чтобы не привлекать внимание охранников за дверью. Хотя, наверное, если бы они действительно дежурили прямо у порога, то наверняка обратили внимание на некоторые посторонние звуки. Ну или это во мне уже буйно фонтанирует слишком живое воображение.