— Я? — Он сводит брови к переносице, как будто ему нужно приложить некоторые мыслительные усилия, чтобы ответить на этот простой вопрос. — Ну, допустим, король.

Если бы ситуация не была такой напряженной и пугающей, я бы точно посмеялась. Но сейчас мне нифига не смешно. Он может быть под какими-то веществами, в лучшем случае. В худшем — просто поехавший псих. И не имеет значения, что ботинки на нем от известного бренда обуви для байкеров (куртка, похоже, оттуда же), и в целом он скорее производит впечатление брутального мачо, чем поехавшего местного дурика. Я помню брата в те дни, когда он только начал скатываться вниз — вначале он еще сохранял видимость обычного славного парня из приличной семьи. Через год я легко приняла бы его за бомжа. Возможно, мой «гость» тоже пока что на половине своего «героического пути» в пропасть?

— Что, не нравится? — Он снова скабрезно ухмыляется, но на этот раз демонстрируя крепкие ровные зубы нормального человеческого цвета, а не виниры, от блеска и белизны которых хочется использовать сварочную маску.

Почему я все время обращаю внимания на такие детали?

Потому что все они вместе с тем, каким образом он пробрался в дом и что говорит, в моей голове невозможно сложить в целостный образ. Передо мной как будто солянка минимум из трех человек, один из которых наглухо отбитый гангстер, другой — псих, а третий — вокалист крутого рок-бэнда.

Хотя, в целом, все это сильно смахивает на типичную шизофрению.

— Хорошо, Рапунцель, можешь называть меня Владислав Александрович Грей.

«Мои вкусы довольно специфичны…» — моментально всплывает в голове фраза из всем известного фильма для взрослых девочек. Мистер Грей, тьфу ты. Наверняка ляпнул первое, что пришло в голову, а на самом деле — какой-нибудь Иванов или Петренко.

— Что вы здесь делаете, мистер Грей? — В штатах я привыкла к подобным словесным конструкциям, но здесь это почему-то звучит ужасно фальшиво. Но ладно, не называть же мне его «гражданин».

— Эм-м-м… — Он кивает на все еще открытое окно за спиной. — А на что это похоже?

— На взлом и проникновение на территорию частной собственности.

— Юридический? — прищуривается он.

— Литература, — снова рефлекторно отвечаю я, только через секунду сообразив, что совершаю классическую ошибку — позволяю заговорить себе зубы. — Предупреждаю, мистер Грей, если вы сделаете хоть шаг или хотя бы одно движение в мою сторону — я закричу.

— Да ты что? Серьезно?

Он совершенно спокойно, даже как будто нарочно замедленно, переставляет вперед одну ногу. Удивительно, что его тяжеленные гранжевые ботинки из потертой коричневой кожи на высокой подошве, не издают при этом никакого лишнего шума.

Секунда.

Еще одна.

Улыбка моего «гостя» растягивается чуть ли не до ушей, а симпатичная рожа становится страшно довольной. Еще бы — ведь если бы я не блефовала, то уже бы подняла ор до небес, а раз я этого не сделала — то это очень красноречиво говорит о моих намерениях оставить его присутствие в тайне для окружающих.

Правильно меня когда-то учил играть в «Блек-Джек» один парень из универа: главное, говорил он, не угрожать тем, ради чего готов пойти до конца. Особенно, если кажется, что человек, которого хочется напугать, слабак.

— И так, Аня, чтобы вы вдруг с перепугу не испортили нам всю малину, обозначу пару нюансов. Полагаю, имя «Павел» вам о чем-то говорит?

— Что? Паша?! — Слышу знакомое имя и на душе моментально становится легче. Настолько легче, что я на секунду теряю бдительность и произношу его имя слишком громко.

С опаской оглядываюсь на дверь, почти уверенная, что охрана ворвется раньше, чем я успею мысленно вообразить грохот распахнутой двери, и на какое-то время теряю из виду моего «мистера Грея». А когда становится ясно, что никто, роняя тапки, не спешит узнать, из-за чего я надрываюсь, и снова разворачиваюсь к гостю, то…

— О-о-о-о-о-ох, — вырывается сквозь мои плотно сжатые губы, потому что нос буквально упирается ему в солнечное сплетение, как раз в пасть выбитого там страшного демона, еще более реалистичного, чем Горгона на шее.

Я инстинктивно выставляю вперед руки, но между нами буквально нет лишнего пространства, поэтому мои ладони упираются ему в грудь. И почему-то меня жестко переклинивает еще на двух вещах.

Мои ладони и пальцы кажутся почти прозрачными на фоне его сумасшедшего загара, хотя меня не покидает ощущение, что это никакой не загар, а свой «родной» цвет.

А еще… кончики моих пальцев предательски сильно покалывают даже от этого маленького физического контакта. Нет, никаких бабочек в животе нет и в помине, моя голова на месте, мозги в ней в рабочем состоянии (насколько это возможно в таких обстоятельствах). И трусы, прости господи, тоже в полном порядке.

Но если бы вдруг в эту секунду разверзлись небеса и голос сверху сказал, что я должна выбрать — остаться вообще без руки или всю жизнь держать их на чьей-то коже, я, не задумываясь, выбрала бы этого сумасшедшего типа. Хотя хуже кандидатуры, кажется, и быть не может.