— Влад. Господи!

— Не-не, продолжай, я почти кончил.

— Больной! — Заливается красным и с ужасом смотрит мне за спину.

— Мелкая в приставку рубится, спокойно.

В отличие от Ани, у меня рефлексы и органы чувств работают как у охотничьей собаки, я бы шаги, любые, услышал метров за десять. Нюхом учуял. Когда от этого зависит, проснешься ли ты утром и не сожрут ли крысы часть твоих конечностей — быстро учишься быть начеку двадцать пять часов в сутки.

— Это ты что такое только что задницей вытворяла? Можно на бис?

— Я готовлю ужин. — Аня выключает музыку, быстро крутит из волос пучок и закалывает его простым карандашом, как будто гейша. — Ты останешься?

Уже собралась и к моему огорчению, изгнала из себя дух игривой кошки.

Но вопрос о том, как все-таки снимается эта розовая штука, отпал — вижу впереди череду пуговиц от воротника и до пупка.

— А что на ужин?

Пока она поворачивается к плите и перечисляет солидный список того, что уже готово и что еще в процессе, подхожу ближе. Ровно ей за спину. Держать руки и дальше в карманах или ну его на хуй — вот в чем вопрос?

— Ты нарушаешь мои личные границы, — стеклянным голосом предупреждает Аня, решительно нарезая большой и сочный болгарский перец. — Кстати, ты же в курсе, что это — santoku?

— Угрожаешь? — Подхожу ближе, чтобы между нами почти не осталось свободного пространства.

— Это переводится как «три хороших вещи». — Резко разворачивается, держа нож как будто на расслабленной руке, левее, но на уровне моей груди. — Можно резать, рубить и крошить. Сегодня я уже им резала и крошила. Сделаешь еще шаг — и с удовольствием проведу тебе демонстрацию режима рубки.

Ты смотри какая смелая.

Ножом перед носом у отбитого цыгана размахивает.

— Ну давай, — подаюсь вперед, ловя первые ноты странного кайфа от того, как ее упругая грудь расплющивается об мою. У нее там же явно охуенчик, а не форма.

— Отойди. — Из Ани потихоньку начинает выветриваться смелость.

— А как же рубка? — Кладу руку слева на столешницу, перекрывая один из путей побега, и прежде чем Нимфетаминка успевает сообразить, что к чему, опускаю вторую руку ей на бедро. — Ты там чёт продемонстрировать хотела, храбрый портняжка. Давай, жги.

Ее глаза становятся круглыми как плошки.

Ну на хуй, конечно, так ее пугать, а то еще правда обморок грохнется. Не тот сексуальный отклик, который я хотел бы в ней выковырять, но мне-то, блядь, что делать, если тормоза уже начали потихоньку отъезжать. А двух блонди, как оказалось, вообще ни хера не достаточно, чтобы перекрыть волчий аппетит, который во мне будит эта трепетная овечка. Причем природа этого аппетита мне до сих пор не понятна.

Сжимаю пальцы на ее бедре.

Чувствую под ними округлую и тонкую тазовую кость.

На Ане мяса (в хорошем смысле этого слова) достаточно, диетами она себя не морит, спорт любит, не ленится, бегает вон, если верить инсте. Так что тело ее выглядит абсолютно аппетитно. Но в то же время — вот такой штрих. Огромный красный знак «СТОП» на пути у моего желания нагнуть ее раком здесь и сейчас.

От голода не избавляет, но в голове проясняется. Не до конца, но я хотя бы соображаю, что тут у нас не знойная стриптизерша, а, блядь, целка-отличница, и вот такие фокусы с ней точно не пройдут. Но как же неипически жаль-то, а?

— Грей, — Аня кое-как справляется с чувствами и даже снова радует меня своим жутко серьезным взглядом, — руки от меня сейчас убрал.

Мы секунду пикируемся взглядами «на слабо».

Ноль сомнений, что в этой игре я ее стопроцентно обыграю, но иногда чтобы выиграть войну, нужно проиграть одну маленькую битву. В конце концов, мне с ней еще целый грёбаный год дела вести.

Я растягиваю губы в джокерской улыбке, без труда забираю нож из ослабевших Аниных пальцев и легким толчком отгоняю от плиты. Она и рада — сразу шмыгает за столешницу, выжидает, не буду ли играть с ней в кошки-мышки. Я бы с радостью, если бы в качестве награды за победу можно было ее сожрать.

— Ань, значит так. — Закатываю рукава рубашки до локтей, берусь за нож и за секунды нарезаю остатки овощей. Есть что-то успокаивающее в звуках механической рубки. — За инициативу с бывшей — спасибо, хвалю, бла-бла-бла. Но больше так не делай.

— Ты умеешь готовить? — слышу ее удивленный голос, все еще тихий от волнения.

Так, по ходу, я только что сам с собой поговорил.

— Да, Нимфетаминка, я умею готовить. А еще я умею зарабатывать и не жадный, умею гонять всякую шпану и не только шпану. Имею навыки экстремального вождения. У меня охуенное тело, потому что я пашу над ним четыре дня в неделю. А еще я ебусь как порнозвезда. И не храплю.