Мне нужно обязательно серьезно с ней поговорить. Найти правильные слова, почему ей не нужно привязываться к Владу. Лучше если она поскорее начнет свыкаться с мыслью, очень скоро он исчезнет из нашей жизни и будет появляться там разве что транзитом.

За обедом у Марины буквально рот не закрывается: сначала она рассказывает Владу, как героически отвоевала право на гимназию, а потом, зыркнув на меня хорошо знакомым мне вредным взглядом, жалуется, что я ищу жилье. Заставить ее замолчать я никак не могу, остается надеяться, что она хотя бы наполовину чувствует тяжесть моего рассерженного взгляда. Мысленно готовлюсь, что Грей обязательно отреагирует на это в своем излюбленном ироничном стиле — именно так он и сделал, когда в наш прошлый разговор я поставила его перед фактом, что планирую съехать как только мы заключим сделку. Но проходит минута, другая — а Влад только кивает. Марина выглядит расстроенной такой реакцией, а я снова ловлю себя на неприятном предчувствии. Еще вчера он выглядел как человек, которому ничего не стоит выдумать десять аргументов, почему я должна продолжать быть его личной мартышкой с тарелками, а сейчас просто кивает.

Значит, наше присутствие все-таки начало его тяготить?

Я отгоняю от себя мысли о том, что дело в прошлой ночи — Грей уже дал понять, что этот вопрос его смущал бы в последнюю очередь (или не смущал бы вовсе. Не знаю почему, но я ему верю. Значит, у его утреннего дурного настроения и этой вялой реакции есть общая причина.

Марина вылетает из-за стола первой. Я даже не пытаюсь остановить ее явное намерение снова засесть за приставку. Пока ограничиваюсь тем, что с понедельника ей придется вливаться в учебный процесс и она постепенно вернется в прежний режим.

— Не нужно искать квартиру. Скоро вам здесь будет просторнее.

Я даже не сразу понимаю, что он это мне, потому что, говоря это, Влад даже не отрывается от телефона. А потом, оставив меня буквально в ступоре, отвечает на звонок.

— Меня, блядь, не ебёт как вы это сделаете! — Он соскальзывает со стула и выходит.

Таким резким его движения не были даже в тот день, когда в наши головы целились сразу с нескольких стволов. И у меня до си пор нет ни малейшего объяснения тому странному феномену, когда я успела выучить его повадки, если мы провели бок о бок всего два дня!

В этом доме идеальная шумоизоляция. Пока загружаю кофемашину, краем глаза наблюдаю как он стоит на крыльце и явно от души костерит своего собеседника. Не хочу смотреть, но взгляд следит за им словно привязанный.

Что он имел ввиду, когда сказал, что нам будет просторнее? Что наше с Мариной — скорее только мое — присутствие настолько его тяготит, что он готов уйти из собственного дома, лишь бы минимизировать наши контакты?

«Вот и отлично, — мысленно подбадриваю свое совершенно не к добру скисшее настроение, — не придется проводить с Мариной профилактическую беседу».

Я ставлю чашки с кофе на стол (на этот раз ничего не разбив), и жду возвращения Влада. Но он снова кому-то набирает, разговаривает на повышенных тонах, выдыхает — застывает на веранде как каменное изваяние. Даже через одежду его спина выглядит ужасно напряженной. Проходит несколько как-будто бесконечных минут, но он и не собирается возвращаться в дом. А я, окончательно приняв тот факт, что не могу сидеть в неведении и продолжать себя накручивать, беру чашку и сама иду к этому «Магомету».

Он вопросительно смотрит на кофе, на минуту как будто нарочно давая мне поверить, что пошлет меня вместе с этим непрошеной заботой, но потом берет со сдержанной улыбкой благодарности.

— Может все-таки скажешь, что случилось? — Даже если он обзовет меня сующей нос не в свои дела прилипалой, теперь я хотя бы смогу апеллировать его активным желание поскорее от меня избавиться. — Ты не обязан отчитываться передо мной о своих делах, Грей, но я хочу знать, если это касается нас с Мариной.

— На основании чего ты сделала такой вывод?

Я понимаю, что нарываюсь на осмеяние, но раз уж пришла и сама спровоцировала разговор, нужно позориться до конца. Поэтому пересказываю ему историю своих коротких наблюдений.

— Очевидно, раз человеку вдруг становится настолько неуютно в своем доме, что ему приходится реже там бывать, дело в его гостях, — пожимаю плечами, и делаю вид, что разглядываю прибой. А на самом деле пытаюсь хоть немного скрыть свое разочарование. — В университете я часто спала в коридоре, прямо на полу с сумкой под головой вместо подушки, лишь бы не слушать, как моя соседка по комнате ночь напролет трещит со своим парнем по телефону.

Телефон Влада снова звонит, но на этот раз при взгляде на экран он так плотно сжимает челюсти, что желваки на скулах выпирают как стальные канаты. От него фонит агрессией и я непроизвольно делаю шаг назад. Образовавшегося расстояния все равно недостаточно, чтобы выйти из оцепенения, но это лучше, чем чувствовать себя без пяти минут подходящей девочкой для битья.

Грей сбрасывает вызов.

Медленно выдыхает и когда снова снова на меня смотрит, его взгляд уже не такой зловещий.

— Есть некоторые проблемы, Нимфетаминка, пять балов тебе за проницательность.