– Куда? Ника, что происходит?

– Подем, я тебе потом все ласссказу, м, – потянула меня за руку дочь.

– Ника, я работаю и сейчас занят, – притормозил я порыв своего чада, присаживаясь на корточки. – Выйди, пожалуйста, и подожди меня у двери. А лучше скажи, где бабушка и почему вы не в номере? – мне бы стоило разозлиться, вот только, видать, весь лимит злости уже был исчерпан. Ну, или вид у ребенка был такой взъерошенный, что отчитывать ее язык не поворачивался.

– Да, папочка! – топнула ножкой малышка. – Усла бабуля, а ты долзен нам помочь!

– Кому нам, Доминика? Что случилось?

– Папочка, подем, – снова настойчиво потянула за руку дочь, начиная канючить, напрочь отказываясь что-либо объяснять. – Надо быстлее идти, ну зе…

– Доминика.

– Позалуйста! – насупилась малышка, вцепившись в мою руку мертвой хваткой. Взгляд из-под густых ресниц, щеки надуты, губы сжаты. Чувствую, сейчас случится истерика.

– Ника, я не могу сейчас уйти.

– Я лазбила! – крикнула дочурка, а глаза тут же влагой наполнились. – Это я лазбила вазу! Лугать будут Фису… а я слусяйно… запнулась, и бах! И Фиса… из-за меня… и тетенька там злая… и к насяльнику подут, папочка!

Что? Какая ваза? Какая тетенька и начальник? Что происходит вообще?

– Так, стоп, – перебил я бессвязный поток слов, вытер подушечками больших пальцев слезы со щек дочурки, заглядывая в красные глаза. В них столько испуга и такая паника, что у самого сердце сжалось до размера чертовой горошины. Аж поплохело.

– Давай так, не плачь, спокойно скажи мне, что случилось? – спрашиваю тихо, обхватывая ладонями худенькие плечики ребенка. Она смотрит на меня доверчиво-умоляюще и носом шмыгает. А в кабинете тишина полнейшая стоит. Даже поначалу было охнувшая Кэм, и та притихла.

– Что случилось, еще раз без истерики и слез, рассказывай.

– Анфису... из-за меня... уволят, – прошептала Ника, пряча глазки под густыми ресницами. – Я была с ней в номеле и слусяйно лазбила вазу. Я чесно-чесно не хотела!

– Я верю, что ты не хотела. Успокойся, малышка, – пригладил я взъерошенную светлую макушку. Каким образом она оказалась снова с Анфисой, даже спрашивать, похоже, не надо. Мать. Твою… Флоренция. Что за безответственность!

– Папочка, Фису надо спасать, – прошептала Ника.

– Так, ладно, – поднялся я на ноги, подхватывая на руки дочурку. – Совещание окончено, оставшиеся вопросы обсудим завтра. Все молодцы. Все на сегодня свободны, – бросил в сторону замерших коллег, хватая со стола мобильник и шагая на выход.

– Но Демьян… – прилетело мне вслед возмущенное от Камиллы, но я уже не слушал. Вышел из кабинета с мартышкой на руках, направляясь в сторону кабинета управляющего. Достал мобильник, тут же набирая Смита, но у того, как назло, было недоступно.

– К начальнику, говоришь, они пошли?

– Угу, – буркнула Ника, вцепившись ладошками в воротник моего пиджака. – Папочка, Фису зе не уволят, да? Ты зе не дашь ее уволить? Это я виновата, плавда, мозно меня уволить? – спросила дочурка с такой детской чистой наивностью, что улыбка сама на лице промелькнула.

Чтобы Ника, да так о ком-то заботилась и переживала? Сильно же ее Ветрова зацепила. Да и, похоже, не только ее. Пора это признать.

– Не уволят, – заверил я дочь. – Не дам, – сказал, заслужив от ребенка смачный чмок в щеку.

– Ой, колючий! – хихикнула мартышка.

Анфису-то в обиду не дам, но вот “словесных тумаков” кое-кому “выпишу”. С каких пор у нас за разбитую вазу сразу увольняют? И что это у нас там за шустрая “злая тетенька”? Не та ли это Наталья Леонидовна, которая любит свой нос совать в чужие дела?

Глава 11

Анфиса

– Анфиса Олеговна, – вздохнул мистер Смит, – я регулярно слышу от Натальи Леонидовны жалобы на ваши опоздания на планерку.

Я потупила взгляд. Стукачка!

– Именно, – поддакнула супервайзер у меня за спиной. – Никакого уважения ко мне, как к начальнице!

– Наталья Леонидовна, – осадил бойкую дамочку Смит, – это ужасное нарушение рабочей дисциплины, Анфиса, – лениво растягивая слова, на выдохе, говорит снова мне управляющий отеля. Да с таким откровенно скучающим видом, будто эта ситуация ему совершенно неинтересна, а мы с Наташкой только зря его время отнимаем.

Честно говоря, я тоже так считаю. Ну, глупо будет лишиться работы из-за вазы! Дурацкой, дешевой вазы! Но мое слово тут точно было не в приоритете, и мое мнение едва ли стали бы слушать. А побежать и пожаловаться Нагорному? Ну, я девочка, наверное, глупая, но до чертиков гордая. Поэтому вот, стою перед массивным столом мистера Смита, гипнотизирую взглядом оконную раму за его спиной и губы кусаю, гадая, добралась ли моя бедовая мелочь до их с отцом номера или еще где на свою попку проблем нашла?