Я бесился. Молча и дико.

Почему не сказал девчонке про цветы? Очевидно же, что это выглядело бы глупо. Не хотелось бы в глазах женщины выглядеть мудаком с уязвленным достоинством, который вопит: да это я, я подарил тебе цветы, а не тот блондин смазливый. Даже мысленно это более чем позорно.

Почему не приложил к букету записку? Ну, собственно, были мысли. Но это было бы недальновидно. Попади цветы в руки кого-то кроме Анфисы (как, в общем-то, и случилось), и тогда уж точно девчонка бы от сплетен не отбилась. Она, как ни крути, права. С чего бы Демьяну Нагорному посылать простой горничной букет? Мне-то глубоко плевать, что и кто подумает, а вот по Ветровой такой “финт” мог больно ударить. Злые языки – худшее оружие. Бьет, как правило, беспощадно и без промаху. И это здесь, в ситуации с дурацкой вазой, у меня был рычаг давления и возможность заткнуть эту их Наталью Леонидовну, а с доставкой…

В общем, все окончательно запуталось. Включая и меня, у которого была в голове такая отборная каша. В ней я весь день и тонул.

– Нагорный, что-то ты сегодня мрачнее тучи, – заметила Кэм, пока мы ехали в такси по дороге из ресторана. Очередной деловой ужин, коих за последние полгода было столько, что не счесть.

За окном уже темнота, город расцветает огнями в витринах магазинов и на билбордах, а я вроде сижу на своем месте, но ощущение, будто не там. Или еще хуже – не с той.

– Слушай, – пересела ко мне ближе Камилла, – Дем, завтра у нас выходной, – потянула свои ладони, заползая пальцами под мой пиджак.

– Вроде как, – отвечаю я нехотя, поворачивая голову. Ибо игнорировать и дальше свою невесту-любовницу было бы крайней степенью эгоизма.

– Может, проведем его вдвоем? – улыбается Кэм, замирая в считанных миллиметрах от моих губ. – Только ты, я, вино, шикарный ужин и жаркий секс, м? Как тебе, Нагорный? – проникновенный шепот, и девушка, не дожидаясь моего ответа, целует. Вроде как обычно. Как всегда. Страстно, умело и многообещающе. Рука ее и подавно уже рубашку наполовину расстегнула и на груди у меня устроилась, сама Камилла всем телом ко мне льнет. И вроде у меня внутри что-то откликается. Я даже отвечаю ей. Но…

Все не так, как прежде. Совершенно не так. Это больше похоже на рефлекс, чем реальное желание. Да еще и в башке эта…

– Ника, – говорю я, как только появляется возможность.

– Твоя мама здесь. Попросим ее посидеть с ребенком.

– Оставить их одних на сутки? – ухмыльнулся я. – Плохая идея.

– Нагорный, что происходит? – психанула девушка, дерганно убирая свою ладонь из-под моей рубашки и отодвигаясь. Водитель такси бросил взгляд в зеркало заднего вида, да тут, же наткнувшись на мой, отвернулся.

– Ты ничего не хочешь мне объяснить? – новый вопрос, на который у меня нет ответа.

Ох, видать, хреновый из меня врун. Потому что причина моего отказа далеко не дочь. И я ведь даже скрывать этого особо не хочу. Дерьмо.

– А что тебе объяснять, Кэм?

– Мы как прилетели сюда, ты сам не свой. Отдалился от меня совсем. Когда у нас в последний раз что-то было вообще? И это я уже даже не про секс говорю. Когда мы ходили куда-то вдвоем? Просто время вдвоем проводили, когда?

– Вот буквально сегодня.

– Я про свидание, а не про рабочие встречи! – буркнула Камилла. Все желание с лица подруги слетело махом. И я ее понимаю. Сам себя не то, что не хочу, даже видеть не могу в зеркало от отвращения. Докатился. В отношениях с одной, в голове другая. И все это усложняется привязанностью дочери к Анфисе и идеей-фикс матери, которая даже сегодня, получив от меня выговор за то, что оставила ребенка на Ветрову, раз десять умудрилась мне “мягко и тонко намекнуть”, что девушка была бы мне прекрасной женой и спутницей по жизни. То, что Ветрова младше меня на добрые пятнадцать лет, матушку, кажется, совсем не заботит. И даже то, что на хрен я ей не сдался – Анфисе – тоже не причина держаться от нее подальше.

– Просто устал, Кэм. Прости, – все, на что хватает моего красноречия. – С тобой это никак не связано, поверь.

Я выхожу из машины, остановившейся у входа в отель, и придерживаю дверь для Камиллы. Девушка вылетает из такси и, не оглядываясь и не оборачиваясь, уносится вперед.

В номере ситуация лучше не становится.

Там царит оживление. Ника носится с зайцем от бабушки, а та, в свою очередь, причитая, что слишком стара для догонялок, упорно гонится за хохочущей внучкой. Я, привалившись плечом к стене, наблюдаю за всем с улыбкой, а Камилла, буркнув:

– Всем спокойной ночи, – громко хлопает дверью в свою спальню.

Это плохо, что мне от этого даже вздохнулось легче?

– Папочка! – заметив меня, летит ко мне на руки мой светловолосый ангелочек. – А я тебя заздалась.

– Скучала?

– Угу.

– Уф, ну, раз вы приехали, я пойду отдыхать, а то совсем меня стрекоза загоняла! – треплет за щеку Нику моя матушка. А потом тот же самый жест повторяет и с моими небритыми колючими щеками. Странное чувство. Будто я какое-то великовозрастное чадо.