Он развернул чертежи, пытаясь говорить о работе, но её смех прервал его.

— Ты как эти твои мосты, — она провела пальцем по линии его челюсти. — Красивый, холодный и… шаткий.

Телефон Алексея завибрировал: «Марина: Вернешься к ужину?». Он выключил экран.

Она стояла у закрытого моста, снимая его для новой серии. Через объектив заметила Дмитрия — он махал ей рукой, держа два стаканчика кофе.

— Вы всегда работаете в одиночку? — он протянул ей латте с корицей, её любимое.

— Алексей занят, — она навела объектив на забор с надписью «Хрупко!».

— Знаете, мост разрушают не сразу, — сказал Дмитрий, прищурившись от солнца. — Сначала появляются трещины. Маленькие, почти невидимые.

Она опустила камеру:

— Вы говорите как человек, который их видел.

— Моя жена умерла от рака, — он потрогал ободок своего стакана. — Мы тоже думали, что всё прочно… пока не стало поздно.

Марина хотела извиниться, но он вдруг взял её камеру и сделал снимок: её глаза, широко распахнутые, с бликами от слёз, которые она даже не заметила.

— Иногда нужно сломать, чтобы восстановить, — тихо сказал он. — Или найти смелость начать сначала.

Алексей вернулся под дождь. В прихожей его ждал чемодан — тот самый, что они купили для поездки в Прагу. На крышке лежала записка:

«Билеты внутри. Решила, что выбор за тобой».

Он поднял глаза. Марина спала на диване, прижав к груди альбом со свадебными фото. На последней странице была их общая фотография у моста — его рука тогда нежно касался её талии.

Телефон Алексея вспыхнул в темноте: новое сообщение от Киры.

«Завтра в 11? Твой мост ждет…»

Он нажал «Удалить», но палец замер над кнопкой. За окном дождь стучал всё громче, будто торопя с ответом.

Глава 2. Трещины

Алексей стоял перед зеркалом, затягивая галстук. На шее краснел след — царапина от цепочки Киры, случайно задела вчера в мастерской. Он прикрыл её пластырем, но Марина уже заметила.

— Порезался? — спросила она, подавая ему кофе. В её голосе не было иронии, только усталость.

— Бритва соскользнула, — он потянулся за сахаром, избегая её взгляда.

— Надо быть осторожнее, — она провела пальцем по краю стола, где лежал билет в Прагу. — Хрупкие вещи не терпят резких движений.

Он хотел ответить, но телефон зазвонил. «Кира: 11:00. Принеси свою совесть, если найдёшь».

Кира встретила его в платье, выкрашенном синими красками — будто сняла кусок неба и надела на себя.

— Ты опоздал на семь минут, — она ткнула кистью в эскиз моста, где его силуэт растворялся в стальных тросах. — Время — единственное, что нельзя вернуть.

Алексей развернул чертежи, но она отодвинула их.

— Зачем ты здесь? — спросила она, подходя так близко, что он почувствовал запах скипидара и груш, которые она ела на завтрак.

— Чтобы работать, — он попятился к стене, задев холст. Краска капнула на рубашку.

— Врёшь, — она засмеялась. — Ты здесь, чтобы чувствовать. Твоя жена давно перестала тебя видеть. Я — нет.

Он хотел возразить, но её губы прижались к его шее, прямо над пластырем. В ушах зазвучал гул — как будто мост, который он строил годами, начал рушиться.

Марина перебирала старые негативы в подсобке галереи, когда Дмитрий постучал в дверь.

— Вы просили архивные снимки моста, — он поставил коробку на стол. Внутри лежали фотографии его покойной жены: женщина с короткой стрижкой смеялась, обняв пса.

— Она была красивой, — прошептала Марина.

— И несчастной, — он сел напротив, перебирая плёнки. — Я слишком поздно это понял.

Марина достала свой снимок: Алексей на мосту десять лет назад, его рука обнимала её талию, а глаза светились.

— Мы тоже здесь… — Дмитрий указал на задний план. В углу кадра, почти незаметно, стояла молодая пара — он и его жена.

— Судьба любит иронию, — Марина попыталась улыбнуться, но вдруг разрыдалась.

Дмитрий обнял её, не говоря ни слова. Его пальцы впервые коснулись её лица, и она не отстранилась.

Алексей вернулся с бутылкой вина — «для ужина», который они не планировали. Марина сидела на кухне с альбомом, где их смех был запечатан под плёнкой.

— Давай завтра поедем в Прагу, — сказал он, наливая вино в бокалы.