Марина проснулась от запаха кофе. Алексей уже ушёл, оставив записку: «Сегодня важная встреча по новому проекту. Вернусь поздно. Люблю». Она смяла листок, глядя на фото в рамке — тот самый снимок его спящего лица, проданный в частную коллекцию. «Любит, но не может остаться», — подумала, собирая Полину в школу.

На столе лежал каталог выставки. Её фамилия красовалась на обложке, но внутри — интервью с Леной. «Инженерное искусство — это как брак: если нет доверия, трещины неизбежны». Марина швырнула каталог в мусорку.

Алексей стоял на краю стройплощадки. Проект моста через каньон был его мечтой, но теперь, с бюджетом в миллионы и командой из двадцати человек, он чувствовал груз ответственности. Лена подошла, протянув планшет:

— Геологи нашли пустоты в скале. Нужно менять конструкцию.

— Значит, строим арку, а не прямую, — он провёл линию в воздухе. — Как радугу после дождя.

Телефон завибрировал: сообщение от Марины. «Полина заболела. Температура. Можешь приехать?». Он набрал номер, но услышалг удки. Лена положила руку ему на плечо:

— Я справлюсь тут. Езжай.

Полина металась в жару, бормоча о школьном проекте. Марина прикладывала холодный компресс, чувствуя, как тревога сжимает горло. Дверь хлопнула:

— Как она? — Алексей сбросил куртку, пахнущую холодом.

— Я написала три часа назад, — Марина не обернулась.

Он сел к дочери на кровать, обняв её. Полина открыла глаза:

— Пап… ты построил мост?

— Ещё нет, солнышко. Но я здесь.

Марина вышла на кухню, сжимая раковину до побеления костяшек. Он подошёл сзади, но не решался прикоснуться:

— Прости. Я должен был…

— Перестань говорить, что ты «должен»! — она резко обернулась. — Ты должен быть здесь, когда мы нужны друг другу!

Он молчал, глядя, как её глаза наполняются слезами. Полина позвала из комнаты:

— Мам… пап… я хочу воды.

Их взгляды встретились. В этом «мы» ещё была надежда.

Они дежурили у постели Полины попеременно. Алексей принёс чай, поставив кружку рядом с Мариной. Их пальцы случайно соприкоснулись.

— Помнишь, как она родилась? — прошептал он. — Ты сказала: «Похожа на бойца».

— А ты плакал, уронив мою руку, — она улыбнулась впервые за день.

Он взял её ладонь, прижимая к губам:

— Я не испорчу все снова. Но… буду возвращаться. Каждый раз.

Она не ответила, но и не отняла руку.

Полине стало лучше. Алексей ушёл на рассвете, оставив на столе чертёж нового моста. Марина разглядывала изгибы арки, пока дочь щебетала:

— Мам, папа нарисовал тут сердечко! Смотри!

В углу схемы, среди цифр и расчётов, было крошечное сердце с буквами «М+А».

Алексей задержался на стройке, но вернулся раньше полуночи. Марина сидела на диване, завернувшись в плед, и смотрела на фотографии с выставки. Включённый телевизор тихо бормотал о чём-то, но звук заглушался стуком дождя по окнам.

— Прости, я… — начал он, но она подняла руку, останавливая.

— Не надо слов. Сегодня.

Он снял мокрую куртку, подошёл и опустился на колени перед ней. Его пальцы дрожали, доставая из кармана маленькую бархатную коробочку.

— Это не предложение. Это обещание.

Внутри лежало кольцо — простое, с изогнутой линией, напоминающей реку. На внутренней стороне гравировка: «Сквозь трещины».

— Я не могу стереть прошлое, — прошептал он. — Но могу построить новое. Вместе.

Марина прикоснулась к кольцу, чувствуя, как холод металла смешивается с теплом его кожи.

— Надень его завтра, если захочешь. Или никогда. Но знай: я здесь.

Она не ответила. Вместо этого её пальцы вцепились в его рубашку, притягивая к себе. Их губы встретились грубо, как будто пытались выжечь боль прошлого огнём настоящего. Он срывал пуговицы, она царапала спину, но в каждом движении была не ярость, а отчаянная мольба: «Останься. Не исчезай снова».

Он поднял её на руки, неся в спальню, где свет луны пробивался сквозь шторы. Сбросив одежду, они упали на простыни, сплетаясь в танце, где ведущим была не страсть, а потребность доказать: они живы.

— Ты видишь меня? — спросил он, целуя её шею, грудь, живот. — Не того, кем я был. А того, кем пытаюсь стать.

Она не отвечала, лишь впилась ногтями в его плечи, когда он вошёл в неё. Медленно, как будто боялся сломать. Каждый толчок был обещанием: «Я люблю. Я не предам».

Её ноги обвили его талию, пальцы вцепились в волосы. Они двигались в унисон, словно их тела помнили ритм, который забыли души. Когда волна накрыла её, она закричала, не сдерживаясь. Он последовал за ней, уронив голову на её грудь, а её руки обняли его, не отпуская.