Интерлюдия.

Багратион читал письма от будущей жены (он уже написал императору письмо с просьбой разрешить ему жениться на матери его детей) и дяди Вахтанга, испытывая двойственные чувства. После письма, написанного его женщиной, он действительно разозлился не на шутку. Не хватало ещё, чтобы в семье завёлся ростовщик, позорящий славный род. А вот после письма дяди Вахтанга, который в принципе не мог соврать, он не знал, плакать ему или смеяться.

С одной стороны, сын организовал своеобразную помощь помещикам, не забывая при этом о своих интересах, а значит, делает доброе дело, и дядя Вахтанг прямо на это указывает. Будь иначе, и смоленские дворяне объявили бы бойкот не бесчестному помещику, а сыну.

С другой стороны, Багратиона напрягал этот поступок сына, когда он поехал пугать взрослого дворянина, что могло закончиться плачевно. Будучи и сам довольно горячим человеком, князь себе подобного никогда не позволял, а тут два вершка от горшка и такое вытворять. И главное, что в письме дядьки, от которого Багратион сам в детстве немало страдал, явно чувствуется одобрение действиям сына. И это от дядьки, который подобно наседке всегда старался оградить детей от каких-либо неприятностей в принципе. Безумие какое-то, по другому не скажешь.

Понятно, что сын заслуживает наказания за свой проступок, но вот каким оно будет, надо хорошо подумать.

Багратион так задумался о наказании, что не сразу отреагировал на появление своего начальства. И в обычной-то обстановке не всегда получалось подготовиться к встрече с командиром, а в подобном состоянии и подавно. Слишком уж стремительным был Александр Васильевич Суворов, к тому же он любил застать подчинённых в врасплох. Собственно, поэтому Суворов успел заметить озабоченность Багратиона и не замедлил спросить, что его так выбило из колеи.

Тот в свою очередь не постеснялся рассказать о своей проблеме, тем более что безмерно уважал Суворова и считал его одним их своих друзей и наставников.

Суворов, внимательно выслушав рассказ о проделках сына Багратиона, неожиданно расхохотался и спросил:

— Это же он придумал полевые, кухни которыми мы так удивили союзников? —

Багратион, непонимающе взглянув на собеседника, кивнул.

— Вот шельмец мелкий, хороший из него полководец вырастет, если он уже в таком юном возрасте творит подобное. Нужно только проследить, чтобы он не свернул с нужного пути и посвятил свою жизнь защите отечества, а не стяжательству. Я бы образовал вокруг него подходящую компанию, способную увлечь его воинскими забавами, но решать тебе, Пётр Иванович.

— Да есть рядом с ним такие люди, один из них ещё меня воспитывал, только Ваня везде поспевает: и железом звенеть, и с казаками бороться, ну и этими своими делами заниматься.

— Да, беспокойный сын у тебя растёт, за такими глаз да глаз нужен. Здесь, наверное, только одно можно сделать: увезти в какое-нибудь поместье, где ему все будет незнакомо, и лишить денег, чтобы у него не было соблазна их приумножать. Может, тогда он хоть от скуки поневоле начнёт больше внимания уделять учёбе. Даже не знаю, что ещё посоветовать.

Собственно, на этом обсуждение малыша закончилось, и тема разговора сменилась. Только вот слова Суворова не забылись, и Багратион принял решение. Поедет его сын в город-крепость Кизляр, в родовое имение. Где, как не там, можно привить ему любовь к отчеству, научить воинскому искусству и оградить от торговых дел. Багратион ведь сам там вырос и не понаслышке знает местные порядки.

Наставников, конечно, надо оставить подле сына, но и в гарнизонную школу его записать не помешает. Пусть начинает свой путь с самых низов, как его отец, а со временем станет ясно, правильное ли сейчас принято решение.

Конец интерлюдии.

— Эх, дороги, пыль да туман, холода, тревоги и хмельной дурман… — орал я как резаный поросенок песню из прошлой жизни, отчаянно фальшивя и перевирая слова.

Да и что мне оставалось делать в долгом нудном и тяжёлом путешествии, в которое пришлось отправиться по воле отца

Вот тоже скунс вонючий, и не жалко же ему сына отправлять в такую даль, да ещё в регион, который никак не назвать спокойным. Ну да, че их жалеть, этих сыновей, бабы ещё нарожают. Тьфу на него. Хреновый из него отец, теперь понятно, почему он в прошлом моем мире был бездетным, кто же такому детей доверит.

Это я так в мыслях его поношу. А как иначе, все планы мне порушил на корню. Ладно бы запретил заниматься всякими денежными делами, я к этому подготовился. Так он ещё на край света меня отправил. Вот нафига мне этот богом забытый Кизляр, что я там буду делать? Был бы постарше, так, может, и был бы смысл. Но мне ведь шесть лет. Шесть.

В общем, жесть жёсткая, по-другому не скажешь. Одно радует: безнаказанным этот его поступок не останется. Мама хоть и не посмела ослушаться, но что-то мне подсказывает, что мало Багратиону при встрече не покажется. Очень уж она горевала по поводу моего отъезда и даже порывалась отправиться вместе со мной. С трудом смогли отговорить. Тут и грудной ребёнок на руках, и недвусмысленные указания Багратиона в письме, где конкретно сказано, куда меня отправить и кого дать в сопровождение. Весело все получилось, так, что хоть волком вой.