— И если мне не понравятся ответы, которые ты мне даешь, тогда, возможно, нам придется пересмотреть привилегии, которые я тебя здесь наделил, и начать подумывать о том, чтобы выжечь эти чертовски уродливые татуировки на задней стороне твоих бедер, — выдохнул он, его губы коснулись моего уха и заставили меня вздрогнуть.

Я проглотила комок, застрявший у меня в горле, и посмотрела на него краешком глаза.

— Я не знаю, что ты хочешь, чтобы я сказала, — пробормотала я, кладя руки по обе стороны тарелки, которую он для меня поставил, и медленно протягивая их вперед, ища нож или хотя бы вилку, чтобы использовать против него. Это был мой лучший вариант здесь — ударить сильно и быстро при первой же возможности, которая мне представится. Вилка могла быть смертельной, если ее правильно использовать, и мне больше нечего было терять. — «Арлекины» относятся к своему бизнесу так же, как и ты. Они не говорили об нем при мне. Они не хотели, чтобы я знала какие-либо детали о их Команде.

— Ммм. Может быть, и так. Но я уверен, что у тебя есть для меня по крайней мере несколько пикантных кусочков информации. В конце концов, я любопытный человек и люблю узнавать о своих врагах как можно больше. Не так ли, Трэвис? — Он поднял глаза на мужчину, когда тот приблизился к нам, и я тоже встретилась взглядом с Трэвисом, гадая, о чем он думает под тщательно скрываемой маской, в которую он превратил свои черты.

— Да, босс, — согласился Трэвис, опускаясь на стул напротив меня и кладя биту на стул рядом со своим. — Точно так же, как когда ты вскрыл того ублюдка на прошлой неделе, чтобы познакомиться с ним как можно ближе.

Шон отрывисто рассмеялся, внезапно выпрямляясь, прежде чем опуститься на стул во главе стола между мной и Трэвисом. — Что я и сделал. Хочешь послушать историю о том, как у меня возникла потребность узнать этого парня поближе, сладенькая?

Мои пальцы, наконец, нащупали нож, который был приготовлен для меня, и я взяла его с замиранием сердца, когда посмотрела на тонкий одноразовый кусок пластика.

— О, я вижу, ты нашла свой специальный столовый прибор, — сказал Шон, широко ухмыляясь, когда я подняла нож, чтобы взглянуть на него. — Дешевый одноразовый нож экстра-класса — им даже глаз не выколешь. Поверь мне — я пробовал. Не на твоем Чейзе, конечно, — я позаботился о том, чтобы использовать для этого хорошо заточенный нож, потому что, скажу я тебе, та хрень, которую ты держишь в своей нежной ручонке, не справилась бы с этой задачей. Он тупой, как дерьмо, и ломается под давлением. На случай, если в твоей хорошенькой головке зародились безумные идеи убить меня за едой.

— Боже упаси, — пробормотала я, пытаясь игнорировать то, как сжалась моя грудь от его слов. Он видел меня насквозь. Конечно, он видел меня насквозь. Я предложила себя без сопротивления после того, как наотрез отказывалась возвращаться к нему снова и снова. Но это не означало, что я собиралась сдаваться. Мне просто нужно было бы проявить больше изобретательности, чем вонзать в него свой обеденный нож.

— Хорошо, тогда на чем мы остановились? — Спросил Шон, накалывая еду своей собственной металлической вилкой и ухмыляясь мне, когда начал нарезать ее особенно острым на вид ножом. Мой взгляд упал на браслеты, которые он носил, когда они соскользнули на его запястья, пока он нарезал еду ножом, и у меня внутри все сжалось, когда я узнала их. Они принадлежали Чейзу, и он носил их с тех пор, как мы были детьми. Я стиснула зубы, молча поклявшись снять их с его тела, как только убью этого ублюдка.

Я сосредоточилась на новом шраме, который появился у него на щеке благодаря мне, и сумела немного восстановить самообладание, улыбнувшись ему в ответ.

— Я думаю, ты хотел рассказать мне о человеке, которого ты зарезал, — подсказала я.

— О да, — согласился он. — Ну, устраивайся, сладенькая, потому что это чертовски захватывающая история, и тебе захочется выслушать ее до конца.

— М ы можем оставить его себе? — Спросил Маверик, прыгая вокруг папы, взбивая ногами песок и заставляя чайку сердито кричать. — Я назову его Гуллбертом.

— Нет, это дикое животное, — сказал папа, неподвижно держа птицу, пока я сидел рядом с ним в плавках и протягивал ему перочинный нож. У птицы на шее было пластиковое пивное кольцо, и мы с Мавериком весь последний час пытались поймать ее, чтобы снять его. Папа появился десять минут назад, посмеявшись над нашими попытками, прежде чем отправиться на пляж, чтобы купить чуррос и заманить одним из них это существо. Птица подлетела к нему и выхватила чуррос из его руки, после чего папа схватил ее.

— Сделай это, малыш, — сказал папа, ободряюще кивая мне, и мои брови приподнялись, когда я придвинулся немного ближе с ножом.

— Я не хочу причинять ему боль, — пробормотал я.

— Ты не сделаешь этого. Ты справишься, Фокс. — Папа твердо посмотрел на меня, и я вздохнул, осторожно проводя ножом между его перьями и пластиком.

— Почему именно он должен это сделать? — Маверик, нахмурившись, опустился на песок рядом со мной.

— Потому что вы не можете сделать это вдвоем, — сказал папа. — И у Фокса уже есть нож. Ты можешь освободить следующее животное, которое найдешь запутавшимся в мусоре.

— Я собираюсь освободить акулу-молот, — сказал Маверик с ухмылкой.

Я разрезал пластик, и папа посмотрел на Рика. — Почему бы тебе не снять это?

Маверик нетерпеливо кивнул, протянул руку, прежде чем снять пластик с шеи чайки, и мы обменялись торжествующими взглядами.