Джеймс подходит ко мне и наклоняется, чтобы поцеловать меня в губы. Мое тело дергается от желания отодвинуться, чтобы избежать поцелуя, но я не могу заставить себя унизить его на публике. Я принимаю его поцелуй с услужливой улыбкой.

— Я удивлена, что ты пришел, — пробормотала я, слишком тихо, чтобы кто-нибудь, кроме него, услышал.

Он одаривает меня улыбкой, одновременно снисходительной и потворствующей — такой, какой дядя мог бы одарить юную племянницу.

— Я никогда не смогу быть настолько бессердечным, чтобы пропустить день рождения моей любимой девушки. — Он наклоняется и говорит мне на ухо. — Я забронировал для нас номер на ночь.

Я не намерена возвращаться с ним в его номер.

Если придется, я применю все удары в живот, в пах и на руки, которым меня до сих пор учил Яков. У меня даже есть украденный нож-переключатель, спрятанный в моей крошечной сумочке, и я не собираюсь использовать его против Джеймса.

— Что ж, я рада, что ты здесь, — заставляю я себя сказать.

Я оглядываюсь через его плечо. Якова по-прежнему не видно.

Абсолютный ублюдок. Он сказал, что придет.

В горле встает комок, и я быстро моргаю. Знакомое чувство снова овладевает мной, словно все в этой комнате — тень на стене, а я совершенно одна в холодной пустоте. У меня возникает желание развернуться, выйти, взять такси до дома и провести остаток дня рождения в своей постели с куском торта и чашкой чая. Затем меня обхватывает рука, и я смотрю в лицо Рианнон. Я почти таю от облегчения. Она бросает на Джеймса взгляд, не пытающийся скрыть презрение, и говорит: — Мне нужно на секунду увести именинницу.

— Я Джеймс, — говорит он, протягивая руку, — а ты…?

— Потому что мне нужно отлить! — кричит она ему в лицо, будто не слышала его, хотя я знаю, что она прекрасно его слышала.

А потом она тащит меня прочь от его недоуменного выражения лица и все еще протянутой руки, пока оба не исчезают в толпе.

Она ведет меня в тихий уголок бара, заказывает брамбл для меня и пиво для себя и поворачивается ко мне с тяжелым вздохом.

— Ух. Терпеть его не могу, — заявляет она так, будто не утверждает очевидного.

Я смеюсь. Честное слово, я могу поцеловать ее, я так благодарна. — Я знаю, что не можешь.

— Тебе нужно бросить его, девочка. Я сделаю это за тебя, если ты хочешь.

— Я знаю, — вздыхаю я. — Я хочу.

— Он тебе даже не нравится, — говорит она. Она берет мое лицо в свои руки.

— Знаешь, как ты расстроилась, когда он начал с тобой разговаривать? Это разбивает мое чертово сердце, Захара. Конечно, даже быть одному лучше, чем быть с этим полным неудачником?

Я сглатываю. Я не хочу плакать на собственном дне рождения, потому что это было бы самым вопиющим социальным промахом, но честность Рианнон всегда пробивает меня насквозь. Я жалею, что так раздражалась на нее, потому что могу честно сказать, что она — один из лучших людей в моей жизни. И если ей нужен Яков, то она его заслуживает, потому что они оба хорошие, порядочные люди, которые никогда не делали ничего, кроме как старались заботиться обо мне.

— Я знаю, — говорю я, снова с трудом справляясь с комком в горле. — Я не знаю, почему я с ним. Я не знаю, что со мной не так.

— С тобой все в порядке, — говорит Рианнон, хватая меня за руки. — Что-то не так со всеми этими ужасными мужчинами. Хотеть, чтобы тебя любили, — это нормально, а издеваться над молодыми женщинами — нет.

— Я уже не так молода, — говорю я, вспоминая, как Эрик подошел ко мне в клубе, когда мне было шестнадцать, или как дядя Реджинальд прислал мне розы, когда мне было одиннадцать.

— Ты шутишь? — Рианнон смеется мне в лицо и щиплет меня за щеки. — Ты буквально крошечный ребенок!

Я не могу удержаться от смеха. Я никогда не могу рядом с ней. Это смывает комок в горле, и я вдруг чувствую себя намного легче.

— Отстань от меня, ты, старуха, — говорю я. — У меня такое чувство, что ты собираешься увезти меня в свой домик в лесу.

— Пожалуйста. Это больше подходит дедушке Джеймсу, а не мне.

Я вздрагиваю. — Не называй его дедушкой Джеймсом, я прошу тебя.

— Держу пари, у него на члене печеночные пятна, — говорит Рианнон, качая головой.

— Фу, Ри! За такое сразу в тюрьму!

Она смеется дьявольским смехом и протягивает мне брамбл, который бармен только что поставил перед нами.

— Давай, пей, и давай наслаждаться твоей вечеринкой. Я буду охранять тебя от Джеймса. Следи, чтобы он не приближался к тебе ближе, чем на семь футов. Это мой подарок тебе на день рождения. Чин-чин, сучка.

Она стучит бутылкой об ободок моего бокала.

— Он мой спутник, знаешь ли.

Она гримасничает. — Больше нет. Надо было взять с собой своего большого русского телохранителя.

— Не хочу заставлять тебя ревновать, — говорю я ей, а сама жалею, что не сделала этого.

Яков

Мне звонит Лука как раз в тот момент, когда я собираюсь отправиться на вечеринку к Захаре. Ноябрьская ночь сухая, но холодная, опавшие листья на дорогах хрустят от мороза. Мне приходится откусить перчатку, чтобы ответить на звонок, и я засовываю ее между плечом и щекой.