Она выглядит измученной.

У меня во рту остается горький привкус, когда я следую за ней еще через два поезда и долгую прогулку по лондонским окраинам, в которых я никогда не был. Здесь грандиозные отели и стеклянные башни сменяются бетонными блоками, исписанными граффити стенами и узкими дорогами. Далекий вой полицейских сирен нарушает тишину ночи.

Мне это неприятно напоминает Чертаново.

Судя по тому, как девушка ориентируется на улице, она находится на знакомой территории. Я следую за ней к многоквартирному дому, не похожему на тот, который я называю своим домом, и с содроганием наблюдаю, как она проходит через главный вход. Двери в ее доме даже не имеют рабочего замка.

Я следую за ней без всяких проблем, прохожу через сломанные двери, мимо лифта с бумажкой "Не работает" и поднимаюсь по гулкой лестнице, пропахшей мочой и сигаретами. Дойдя до двери, она достает связку ключей и исчезает в квартире.

Я записываю номер ее двери и спускаюсь обратно. Взломать ее почтовый ящик с проржавевшими петлями, забитый почти до отказа, не составляет труда. Там тонна листовок с рекламой дерьмовых закусочных и местных ресторанов, которые я засовываю в чужой почтовый ящик. И еще куча писем с красными марками. Я разрываю несколько. Счета, квитанции, штрафы, угрозы лишить имущества.

Почти все они адресованы на одно и то же имя.

Уиллоу Линч.

Я засовываю одно из писем в карман, выбрасываю остальные и выхожу из здания. На улице я прикуриваю сигарету и делаю глубокую затяжку. Группа молодых людей в пухлых пальто наблюдает за мной из-под разбитых пластиковых стен навеса для мотоциклов, но ничего не говорит. В нос ударяет запах травы. Видимо, у богатых подростков и бедных городских детей есть одна общая черта.

Я откидываю голову назад в усталом выдохе и опускаю взгляд на свой телефон. Последнее сообщение от Луки — нетерпеливый вопросительный знак, и больше ничего.

Я смотрю на адрес, который записала. Имя. Уиллоу Линч. Не тень — реальный человек. Женщина, которую, похоже, ищет каждый судебный пристав в Лондоне.

Если я передам ее адрес Луке, судебные приставы станут наименьшей из ее проблем.

Эта женщина больше похожа на меня, чем я на Луку. Она напоминает мне "Кровавые луны в Ялинке", маленькую квартирку, в которой я вырос, запах растительного масла, впитавшийся в пожелтевшие обои, счета, сложенные стопкой, нераспечатанные, на кухонном столе. Точно так же, как мою жизнь перевернуло внезапное появление дьявола в человеческой шкуре, перевернется и ее, если я дам Луке ее адрес.

Я пишу Луке ответное сообщение.

Яков: Ты не можешь ее убить.

Лука: Значит, у тебя есть ее адрес.

Яков: Молодец.

Лука: С ней все будет в порядке. Отправь адрес.

Яков: Ты хочешь, чтобы я помог тебе найти твою сестренку или нет?

Я не отвечаю ни на одно из них. Я смотрю на свой телефон, не видя его, и пытаюсь представить лицо Лены. Все, что я помню, — это ее слезы в тот день, когда Кровавый Волк избил ее и выбросил ее вещи в озеро, и маленький набор акварели, лишенный своих красок.

Это все, что у меня осталось от Лены. Ни черт лица, ни выражений, ни даже голоса. Только ее слезы и ужас. Загорается телефон.

Лука: Я не убью ее. Даю тебе слово.

Слово дьявола. И чего оно стоит?

Наверное, ничего.

Яков

Я не отвечаю на сообщение Луки, и он больше не связывается со мной. Если бы я не знал, что мой телефон невозможно отследить, я бы заподозрил его в том, что он просто выудил мое местоположение из моего телефона. Но Лука, прежде всего, хладнокровный змей.

У него хватит терпения дождаться моей вины.

Засунув телефон и руки в карманы, я отправляюсь в обратный путь, чтобы забрать свой мотоцикл. Когда я добираюсь до La Brindille, уже почти три часа ночи, и, судя по всему, вечеринка идет полным ходом. За гладкими стеклянными дверями бара-лаунджа стоят богатые девушки и парни в дорогих нарядах и курят сигареты или косяки. У всех стеклянные глаза, и никто не останавливает меня, когда я пробираюсь внутрь.

Я окидываю бар взглядом. Странный состав гостей для вечеринки по случаю дня рождения молодой женщины. Здесь есть сверстники Захары, двадцатилетние лондонские богачи, и я даже узнаю нескольких выпускников Спиркреста. Но есть и взрослые — особенно мужчины. Мужчины, которые выглядят достаточно взрослыми, чтобы быть дядями, отцами и дедушками девушек, с которыми они общаются.

Короче говоря, мужчины в духе Захары.

Я пробираюсь через зал, позволяя пьяным посетителям отскакивать от моих плеч. Мои глаза ищут знакомый вид коричнево-золотистых кудрей. Ее нет ни на танцполе, ни в лаунж-зоне, ни у бара. Рука хватает меня за локоть, и я резко поворачиваюсь.

На меня смотрит девушка со светло-коричневой кожей и зеркально гладкими черными волосами. На ней золотые браслеты на предплечьях и платье из бледно-зеленого шелка. Ее глаза полны беспокойства. Я сразу же узнаю ее.