Ее голос был полон эмоций, когда она ответила:

— Если ты собираешься оставить ее себе, я отказываюсь от своего предложения заплатить за нее. Хотя, если ты когда-нибудь решишь раскрыть мою личность как Р. К. Бэнкс, это, вероятно, будет стоить целое состояние.

Я засмеялся, кайф от этой женщины ударил прямо мне в голову.

— И это. Твои умные ответы на все. Ты спросила Бет в том сообщении, когда в последний раз мужчина заставлял тебя смеяться. И я задумался об этом. Я тоже не мог вспомнить, когда в последний раз женщина заставляла меня смеяться.

Она засияла, глядя на меня.

— Правда?

— Не притворяйся со мной. Ты смешная. Странная, но забавная. И ты хорошо ладишь с Розали. Она тебя любит. Правда, она заметила, что мы трахаемся глазами через всю комнату во время рисования.

Она резко вдохнула.

— Пожалуйста, скажите мне что она не сказала «трахаться глазами».

— Нет. Но это ненадолго, если мы не займемся этим вопросом с Джейкобом. Очевидно, он эксперт по любви.

— Мы? — пискнула она.

— А?

— Ты сказал, что мы решим проблему с Джейкобом.

Я знал, о чем она спрашивает, и говорил это серьезно, но это был разговор для другого дня.

— Ты не позволишь мне отправить его в Китай. Так что, да… Нам придется найти альтернативное решение для этого маленького засранца.

Она опустила подбородок, так что я больше не мог видеть ее лица, но легкое дрожание плеч выдавало ее слезы.

Я зарылся губами в ее волосы и прошептал:

— Я буду продолжать говорить, но не хочу, чтобы ты плакала.

— Это хорошие слезы.

— Ах, тогда ладно. Продолжай.

Она захихикала, и на моем лице появилась улыбка.

Я молчал несколько секунд, наслаждаясь редким моментом счастья, которое обрел с другим человеком. У меня были друзья. У меня был Йен. Но никто по-настоящему не понимал меня так, как она.

В течение четырех лет Розали была моей единственным счастьем.

И ее было достаточно. Ее всегда будет достаточно для меня.

Но с Хэдли все было по-другому.

— Я счастлив, что ты знаешь о моем прошлом, — поспешно произнес я, словно это был маленький грязный секрет, жгущий горло. — Это делает меня ужасным человеком, но осознание того, что ты была там и понимаешь меня, с другой стороны, стало самым освобождающим опытом в моей жизни. Думаю, именно поэтому мы лежим здесь прямо сейчас. Я чувствую эту неоспоримую связь с тобой, от которой не могу избавиться, и большая часть меня совсем не хочет от нее избавиться, потому что, хотя я почти уверен, что мы — катастрофа, которая только и ждет, чтобы случиться, но зная, что кто-то другой действительно понимает всю эту катастрофу в моей голове без того, чтобы я объяснял каждую мучительную деталь, это… затягивает.

Ее лицо изменилось так быстро, что во мне вспыхнуло чувство вины. Черт. Почему я признался ей в этом?

Мой гребаный отец убил ее родителей из-за меня.

И, как эгоистичный ублюдок, я сказал ей, что рад, что она была там в тот день, потому что я ценю то, что она могла понять меня.

Каким же я был куском дерьма.

— Я…

— Не делай этого. Не смей извиняться передо мной, — она перевернулась так, что оказалась наполовину на мне. Свет в коридоре освещал ее, когда она, опираясь на локоть, приблизила свое лицо к моему. — А что, если нет? Что, если мы не катастрофа, которая только и ждет, своего часа?

Я моргнул, совершенно потрясенный.

— Как тебе это удалось? Как ты услышав все, что я только что сказал, и зная обо мне все, просто игнорируешь это? Как будто это ерунда.

— Потому что это ерунда, Кейвен. Ты был таким же ребенком, как и я в торговом центре с монстром.

В горле образовался комок. Иисус. Эта женщина.

— Это было по-другому.

— Нет, не было. Это всего лишь игра, в которую ты играешь в своей голове. Факты таковы, что ты был пятнадцатилетним мальчиком в торговом центре в тот день, когда больной человек решил выместить свое недовольство жизнью на невинных жертвах. Но мы выбрались. Это было нелегко. И никогда не будет легко. Но в первую очередь, ты должен научиться перестать извиняться за то, что ты никогда не мог контролировать.

И вот тут она ошиблась. В тот день мне следовало быть в полицейском участке и сдать властям найденный мною тайник с трофеями отца. И если бы в тот день я отправился именно туда, а не пошел сначала на работу, сорок восемь человек, включая ее родителей, были бы живы.

— Я не хочу больше говорить об этом, — я полез целоваться, но она легко уклонилась.

— У тебя всегда будет этот шанс со мной. Всегда, Кейвен. Но позволь мне сказать, прежде чем ты это примешь. Не зря время движется только в одном направлении. Ты можешь выбрать любую секунду, чтобы начать все сначала.

Я уставился на нее: зеленые глаза сверкали, рыжие волосы беспорядочными волнами рассыпались по плечам. Мне хочется верить ей. Поверить, что я могу сбросить с себя непосильное бремя, которое взвалил в тот день в Аду, несколько лет назад.

Перевернув ее на спину, я стянул одеяло из-под нас.

— Ты сказала, тебя пугает не знать, о чем я думаю. Ну, вот, что я думаю. Мы два взрослых человека, которые по обоюдному согласию понимают, что все, что происходит между нами, может обернуться против нас, и поэтому мы оба будем осторожно ступать в эти неизведанные воды. Но я клянусь тебе, что наша дочь не является фактором в том, что происходит в этой части нашей жизни. Как Бет с Йеном. За пределами этой комнаты мы будем продолжать строить свою жизнь так же, как делали это последние три месяца. — Я провел рукой от ее живота вниз по шелковистой длине бедра, осторожно раздвигая ноги, чтобы обнажить влажную киску. Она откинула голову назад, когда я погрузил палец. Я придвинул свой рот к ее, дразня поцелуем и позволяя нашим губам коснуться друг друга, и закончил: — Но сейчас, в этой комнате я хочу трахать тебя. Я хочу, чтобы ты кончила на моих пальцах и на моих губах. Я хочу, чтобы твоя задница была в воздухе, когда я возьму тебя сзади, и чтобы все твои волосы разметались по моему животу, когда ты возьмешь мой член в горло… — я добавил второй палец и провел языком по ее губам. — И это все, о чем я думаю об этом прямо сейчас.