И я клялся в этом каждую минуту, пока ехал к ней, мысль о ее обнаженном теле, извивающемся под моим, заставляла меня сильнее нажимать на педаль газа.

Я знал, что эти сообщения не для меня, и смирился тем, что буду принимать холодный душ и сжимать в кулаке свой член, пока они продолжают приходить.

Но потом она напечатала это. То, что заставило меня переосмыслить всю мою гребаную жизнь.

Я поклялась всей своей семье, что буду жить по секундам. Я не позволю ни одной из них пройти мимо меня.

Я не знал, почему испытываю к ней такие чувства. Это точно было не то, что я чувствовал в первый раз, когда мы провели ночь вместе. Я мог бы сказать, что это потому, что у нас теперь общий ребенок, а совсем недавно я узнал, что у нас было общее болезненное прошлое в этом торговом центре. Но дело было не только в этом. Я чувствовал тягу к ней, которую не мог объяснить так же, как и не мог погасить.

Так что, да. Это плохая, ужасная, глупая идея, но после того, как я прочитал те сообщения и узнал, что она была так же очарована, как и я, я тоже захотел жить в этих секундах.

И когда она открыла дверь в этой сексуальной белой майке, в которой соски виднелись сквозь тонкую ткань, и шортах, открывавших ее ноги, достаточно длинные, чтобы обхватить мои бедра, пока я быстро и жестко брал бы ее, я хотел, чтобы эти секунды прошли внутри нее.

— Пожалуйста, Кейвен, — прошептала она.

Это было все, что мне нужно было услышать.

— Спальня? — пробормотал я, в ее шею.

— Наверху, — задыхалась она.

— Черт, как же это далеко.

Она хмыкнула, покачивая бедрами, и трение о мой член заставило его пульсировать.

— В точку, — простонал я, направляясь к лестнице.

Мы целовались, натыкаясь на стены и едва не падая, когда она пыталась расстегнуть мою рубашку. К тому времени как мы добрались лестницы, я стянул с нее шорты, оставив ее только в тонкой майке и таких же тонких розовых трусиках. Это не должно было быть так аппетитно и сексуально.

Но на ней…

Мы не успели дойти до ее комнаты, как я запустил палец в ее трусики, оттягивая их в сторону и дразня ее влажность.

Она задыхалась, обхватив меня руками за шею для равновесия, когда мы стояли в коридоре, всего в нескольких метрах от ее кровати, но физически не могли пройти дальше.

Я погрузил кончик пальца в нее, и скользил им вверх, пока не нашел клитор.

— Это то, что я делаю с тобой, детка? Это то, о чем ты говорила в тех сообщениях?

Она прислонилась лбом к моей груди, и ее тело обмякло.

— Да.

— И ты хочешь большего, не так ли? Ты помнишь, как это было хорошо… — ее голова внезапно поднялась.

— Я не хочу ничего вспоминать, Кейвен. Я просто хочу, чтобы ты прикоснулся ко мне… — она приподнялась на носочки и провела губами по моим губам. — Поцеловал меня и…

Я исполнил это желание, грубо и с жадностью. Она была права. Дело было не в прошлом — никому из нас не нужно было сбиваться с пути.

Продолжая держать наши рты соединенными, я протиснулся с ней через открытую дверь.

В ее комнате было темно, свет в коридоре тускло освещал ее тропическое убежище, дополненное декоративной москитной сеткой, натянутой на кровать. Но это было единственное, что я заметил в ее комнате на нашем бешеном пути к матрасу.

Пока она опускалась на кровать, я закончил ее возню на своей рубашке и отбросил ее в сторону, затем снял туфли и носки, вылез из брюк, но не раньше, чем достал из кармана презерватив.

Пока я спускал его по своему стволу, она зажала нижнюю губу между зубами, а ее расширенные от удивления глаза медленно прошлись по моему твердому члену и упали на шрамы. Пуля пробила мой живот и разорвала мне левую нижнюю часть живота. Женщины всегда пялились на шрам. Я не мог их винить: это изуродованный обломок. Черт, Хэдли тоже пялилась на него в первый раз. Но ее внимание привлек тот, что был у меня сбоку и представлял собой не более чем круг размером с пятак.

Она могла бы провести полный осмотр позже, если бы меня это волновало, но мне надоело ждать. Я стянул боксеры с ног, отбросив их в сторону. Затем я снова поцеловал Хэдли, проглотив ее стон, когда забрался на нее сверху. Ее ноги раздвинулись, пропуская мои бедра, и ее горячая, влажная середина прижалась к моему напряженному члену.

— Кейвен, — вздохнула она, прижимаясь к моей шее.

— Мне чертовски нравится, как ты произносишь мое имя.

Целуя меня в шею, она провела зубами по мочке моего уха и повторила: — Кейвен. Кейвен. Кейвен.

Черт, надо было взять с собой больше двух презервативов.

Отступив назад, я задрал переднюю часть ее майки, и на свободу выскочила идеальная круглая грудь.

Когда я провел языком по соску, ее спина выгнулась дугой, что еще сильнее вдавило ее в мой рот.

— Да, о, Боже, Кейвен, пожалуйста.