Я провел рукой по ее боку и задрал майку.

— Сними это.

— Нет, — задыхалась она, широко раздвигая ноги.

Это было предложение, от которого я не мог отказаться.

Взявшись за основание члена, я направил себя внутрь ее тугого жара.

И когда я говорю «туго», я имею в виду «чертовски туго».

— Господи, Хэдли, — простонал я, медленно растягивая ее дюйм за дюймом.

Ее глаза были закрыты, рот приоткрыт, на лице — полный спектр экстаза.

— Ты чертовски красива.

Ее веки дрогнули, и я пожалел, что не включил свет, потому что на ее лице отразилось нежное выражение, которое я не смог разобрать в тускло освещенной комнате.

Но это чувствовалось. Я понятия не имел, что это было, но в груди стало тесно, а мышцы рук и спины напряглись.

— Хэдл…

— Тссс, — прошептала она, поднимая голову, чтобы поцеловать меня. — Не порть этот момент словами.

Ее тело обвилось вокруг меня, руки обхватили мою шею, а ноги обвились вокруг моих бедер в долгом, нуждающемся объятии…

Я поцеловал ее в горло, начав медленное движение, которое потеряло свою ярость, но поглотило меня чем-то совсем другим. Я двигался ритмичными толчками, ее тело перекатывалось вместе с моим, как волны в море.

Она целовала меня так, словно тонула в нас — ее губы в панике касались и пробовали на вкус все, до чего могли дотянуться, словно не могли насытиться. Но дело было не в сексе. Она не терялась в желании, не гналась за неуловимой разрядкой.

Она дышала мной, и, черт возьми мне нравилось это еще больше.

По мере того, как мои толчки становились все более настойчивыми, она впивалась ногтями в мою плоть, а ее рука спускалась к выходному отверстию от пули на моем боку. Как только она нашла его, все ее тело обмякло подо мной.

— О, Боже, Кейвен, — плакала она, ее голос срывался, когда она прижималась ко мне.

Мне нужно было увидеть ее лицо. Я понятия не имел, что за чертовщина творится в ее голове, но она чувствовала себя чертовски хорошо подо мной.

— Давай, детка, — прорычал я, резко входя в нее.

Она снова вскрикнула, но этот крик нельзя было принять ни за что другое, кроме как за удовольствие.

Прилив грубой физической потребности захлестнул меня, и я вошел в нее все глубже и быстрее, опуская пальцы к ее клитору, отчаянно желая довести ее до предела вместе с собой.

Она стонала, а я шептал благословенные проклятия, и трение наших тел играло басовую партию в нашей эротической симфонии.

Она сломалась первой, звук моего имени сорвался с ее губ в пьяном бреду. Мир рухнул вокруг меня, ничего, кроме нее и этой кровати, не существовало в эту секунду, пока она пульсировала подо мной, вырывая освобождение из моего тела.

— Блядь, — простонал я, зарываясь лицом в ее шею, и ленивыми движениями довел свой оргазм до конца.

Пока мой разум переключался в настоящее, она нежно почесывала мне спину одной рукой, но не убирала другую от моего шрама.

Я мог бы спать тут всю жизнь — внутри нее, на ней, и кончики ее пальцев убаюкивали бы меня в забытьи. Но это был не вариант. Дело было в том, что, хотя у меня был самый невероятный секс, физический и эмоциональный, он был с Хэдли — матерью моего ребенка.

Но, чувствуя, как она обнимает меня, как бешено колотится сердце и сбивается дыхание я не жалел об этом. Ни на секунду.

И это, возможно, было самым страшным.

Подняв голову, я посмотрел на нее сверху вниз, и моя грудь сжалась от вида ее глаз, закрытых волосами. Я чмокнул ее в губы.

— Привет.

— Привет, — прошептала она в ответ.

Не в силах остановиться, я снова поцеловал её.

Она улыбнулась, когда я наконец отстранился, и прошептала:

— Я могла бы делать это всю ночь.

— У меня есть еще один презерватив. Но сначала мне нужно избавиться от этого, и нам нужно поговорить.

Она распахнула глаза, ее руки внезапно упали на кровать.

— Неееет. Сегодня никаких разговоров.

Я с усмешкой прижался к ее губам и медленно отстранился.

— Поверь мне. В моем списке это тоже не на первом месте.

Она ахнула от потери, а когда я встал, закрыла ноги, чтобы я не смог увидеть ее блестящую киску. Возможно, это было и к лучшему, поскольку от одной этой мысли мой член снова стал тверже.

К тому времени как я вернулся из ванной, она уже сидела на дальнем краю кровати, подложив под себя подушки, майка была по-прежнему на ней, а одеяло натянуто на талию. Но мое внимание привлекло то, как она нервно теребила край одеяла.