Даже я, вполне далекий от дел якудза, знал о Закагашира-гуми, как о крупнейшем клане Окинавы. На острове всего полтора миллиона человек населения, хотя преступности и много, по меркам Японии, но в основном это мелкие кланы, вроде наших аракавовских Сенко, а вот крупная, действительно крупная организация, лишь одна. Закагашира. Этот парень — сын сайко комон, бывшего кумитё, оябуна. Если не врёт. Это можно использовать, но сразу же возникает вопрос о том, кто мог нанять такой клан? И зачем…

Точно, никто не нанимал.

— У тебя еще есть шанс выжить. Говори дальше, — сообщил я, оставаясь на месте, — Что вы тут делали? Зачем прицепились ко мне?

— Ты меня что, не слыша?!. — парень попытался обнаглеть, но я уже сократил дистанцию до удара.

Он оказался… нулём. Полным. Может, что-то и понимал в рукопашном бою, но никаких наработанных рефлексов у него не было. Отбив неловкую отмашку рукой, я подбил ногу придурка лоу-киком, ткнул его кулаком в живот, а затем свалил, буквально бросил о землю простой оплеухой, от которой тот, взвыв, схватился за ухо. Опустив каблук ботинка ему на левую руку, я раздробил некоторое количество костей, а затем вновь ударил в живот, превращая вопль боли в неразличимый сип.

Затем, достав из кармана телефон, набрал номер Хаттори.

— Я поражен, Кирью, — серьезно похвалил меня детектив, — Наконец-то ты убил не всех, а только кого надо.

— Просто подумал о том, что кому на Окинаве заниматься наркотиками как не Закагашира-гуми, — попытался я оправдаться под судорожное подёргивание валяющегося парня, — А раз так, то у меня есть казус белли по отношению к ним. С вашей поддержкой, разумеется. И под ней я имею в виду…

— … не моё чахлое тело, я понял, — хмыкнули в трубку, — Сиди там, где ты есть, определим по сотовому, тебя и твою добычу… заберут. Мика уже везет твою девушку домой. Кажется, русская крайне расстроена твоим поведением.

— Думаю, это тоже станет нашей общей головной болью, — ответил я, — А пока поспрашиваю нашего нового друга, кажется, я понял, зачем всё это было.

«Сын сайко комон», чьего имени я так и не спросил, долго молчать не стал. Разбалованный дегенерат, сожравший Снадобье, а затем усиленно прикрываемый могущественным родителем. Он не знал ничего путного о мире боевых искусств, о правилах боя и чести в общем, так что его подсознание вполне комфортно себя чувствовало, когда он избивал «в боях» молодежь «надевших», понимающую еще меньше, чем он. Открыв сайт и увидев там мою фотографию, парень решил, что вполне может меня заменить, прославившись в процессе.

Дальнейшее? Кристально ясно. Причем этой ясности хватило нам обоим. Когда слегка побитый мной придурок увидел, кто именно приехал забирать его и трупы якудза, разглядел знаковую черную униформу печально известных «соцуюковцев», то попросту потерял сознание от страха. Вполне разумный поступок.

А я поехал домой, услышав по телефону сухое отрывистое объявление самого Соцуюки Шина о том, что он сам проконтролирует операцию на Окинаве.

Мне же досталось просто вернуться домой, закрыться на все замки и… но после еще одного визита «людей в черном», связанного с тем, что находящаяся в полнейшей истерике Сахарова затеяла немедленно съехать. Попутно разорвав все связи со мной, как с человеком, связавшим её и бросившим в грязь тогда, когда она больше всего нуждалась в моей помощи.

— Ненавижу тебя! Ненавижу!! — орала одевшаяся рыжая на русском в открытую дверь, встав на том же самом месте, откуда её несколько часов назад похитили, — Подонок! Дегенерат! Самодовольный ублюдок! Я Сахарова, слышишь!! Сахарова!!! Я не кусок мусора, не приблудная кошка, ты, урод! Пошёл ты в жопу, Акира Кирью! Знать тебя не хочу!! Прощай!!!

Грохот двери, которую она с натугой дёрнула на себя. Той самой двери, которую Лена Сахарова раскрыла перед посторонними, не удосужившись проверить камеры, установленные мной вокруг всего общежития.

После грохота тишина. И Мана, обнимающая вполне себе грязного и дополнительно помятого меня.

— Может, так даже лучше, — тихий голос моей жены, — она уже начинала понимать, что у неё нет никаких шансов.

— Сложно испытывать к человеку симпатию, когда он не живет своей жизнью, а ждет, когда ты разделишь с ним свою. Без повода… — задумчиво пробормочу я, — … возможно, мне стоило оставить её там, где нашёл.

— Тогда бы она спилась… или…

— Это еще один аргумент, Мана.

— … да, это еще один.

Неделя спокойной жизни — это отнюдь не мало. Даже много, если подумать о том, как прошли у меня несколько последних месяцев. Достаточно было просто посмотреть на собственное тело, несущее отметины от десятка разных эпизодов, включающих как прыжок с третьего этажа на машину, так и драку с китайским медведем. Поэтому да, неделя отдыха — это то, в чем я нуждался.

И не только я. Мана, здорово разочаровавшаяся в своей рыжей подруге, хорошо прятала облегчение из-за ухода Сахаровой, но я смог его разглядеть. Видимо, русская не рассматривала своих подруг как… просто подруг. Может, и не умела.