Тут же Атаров приводил примеры образцового поведения, когда советские граждане, решая, остаться ли им в семье, руководствовались в первую очередь соображениями блага для общества. Атаров рассказывал читателям историю сорокапятилетнего товарища Долгополова, который, будучи женатым отцом четырнадцатилетней дочери, влюбился в товарища Щавелеву (у нее тоже были дети и семья). Сначала Долгополов и Щавелева планировали оставить супругов и создать новую семью, но потом взяли себя в руки и не стали разрушать существующие семьи ради «эгоистических» чувств. Автор многословно превозносил «высокую нравственную культуру Долгополова и Щавелевой и высокоразвитое у них чувство моральной ответственности перед своими детьми и перед обществом» и советовал всем читателям следовать их примеру [71] .

К неудовольствию властей, не все советские граждане спешили ставить общественные интересы выше личных. Опрос начала 1960-х годов, проведенный Институтом общественного мнения при газете «Комсомольская правда» — новшество хрущевской оттепели, которое в сталинские времена невозможно было себе представить, — показал, что 40,4 % мужчин и 39,6 % женщин считали, что процедура расторжения брака нуждается в смягчении [72] .

Через год тот же Институт провел опрос о проблемах советской семьи. Один из вопросов был сформулирован так: «Чем вы объясняете случаи распада молодых семей?» Респондентка из Ленинграда, женщина двадцати девяти лет, работавшая инженером-архитектором, ответила так:

Маленькие шероховатости во взаимоотношениях, отсутствие высокой принципиальности, требовательность друг к другу — все это может привести к ссоре, а в результате — развод. И это произойдет очень скоро, если основой семьи была не настоящая любовь, а влюбленность, а теперь пришла к нему или к ней та самая, настоящая. Я не занимаюсь статистикой, но складывается мнение, что больше всего разводов падает на пары, которые вступают в брак до 24 лет. Основные причины, по-моему, следующие:

а) брак возник без настоящей любви;

б) недостаток жилья, необходимость жить с бабушками и тетками, отсюда — неизбежность семейных неурядиц, вырастающих до больших ссор. Молодая семья должна жить самостоятельно;

в) женщину затягивает домашнее хозяйство, она отстает от мужа в духовном развитии;

г) физическая неверность [73] .

Респондентка сама была разведена и поэтому понимала, о чем говорила. Как это часто случалось, советская действительность непоправимо расходилась с той картиной мира, которую транслировала пропаганда. Но доказывать свое право уйти от нелюбимого человека по-прежнему приходилось в суде.

Двадцать восьмого июля 1959 года москвич по фамилии Разин подал заявление на развод в народный суд Новозавидовского района города Москвы. В своем заявлении Разин указывал на то, что его семейная жизнь с супругой «сложилась неудачно из-за резкого несходства характеров, в семье происходили часто ссоры на почве недоверия к нему <…> вследствие чего совместная жизнь сделалась невозможной» [74] . Разин добавил, что к моменту подачи заявления они с супругой уже проживали раздельно и у него появилась другая женщина. После неспешного рассмотрения дела, спустя почти три месяца, суд отказал ему в разводе, объяснив, что «к расторжению брака нет веских причин». Постановление гласило, что совместное проживание на протяжении тридцати семи лет опровергало любые апелляции к несходству характеров.

Но Разин был твердо намерен уйти из семьи и сдаваться так просто не собирался. Не жалея денег, он подал повторное заявление, в котором предоставил дальнейшие подробности своей несчастливой семейной жизни, а также использовал любимый аргумент советского суда: «Восстановить семью, где меня ненавидят, грозят лишить жизни, отправить в сумасшедший дом и сохранить лишь в качестве „денежного мешка“, невозможно. Это не только вредно, но и противоречит нашей социалистической морали». К тому же он подробно расписал историю своего брака, как ее видел: жена якобы третировала его, а со временем перешла к прямому насилию, в котором участвовал и их приемный сын. Когда у Разина появилась помощница, жена с сыном, заподозрив Разина в неверности, ворвались в квартиру и принялись его избивать. «Я в пижаме выскочил из дома и обратился в отделение милиции за помощью, мне выделили милиционера, под охраной которого я смог взять мундир, шинель и уехать», — описывал истец свои злоключения.

Наладить контакт с семьей у Разина не вышло, более того, отношения с детьми и супругой настолько обострились, что их совместная жизнь в одной квартире стала совершенно невозможной: «Возвратиться к семье и к бывшей жене, где мне грозят сумасшедшим домом и лишением жизни, я ни при каких обстоятельствах не намерен, а потому прошу расторгнуть наш брак с ответчицей. В настоящее время мне известно, что моя библиотека расхищается, общее имущество распродается…» После долгих разбирательств суд наконец-то принял во внимание все аргументы и решил этот несчастливый брак расторгнуть.

Еще один интересный случай произошел в семье Антона и Нины Дубровских из города Черновцы Украинской ССР во второй половине 1950-х годов. Отношения в семье совсем не складывались, и супруги часто конфликтовали. По наблюдениям мужчин — коллег Антона, все дело было в том, что Нина «склонна к легкому поведению и чрезмерному употреблению алкоголя». Местная партийная организация даже пыталась вмешаться, чтобы примирить супругов, но это не помогло.

Товарищи Антона по партии считали, что Нина находится под влиянием своей подруги, «такой же женщины легкого поведения» [75] . Нина еще и приглашала мужчин с выпивкой к себе домой, пока Антон находился на суточном дежурстве. Однажды она даже устроила оргию в квартире, пока муж был на работе. Свидетелем невольно стал сторож, работавший на территории их многоквартирного дома, — в ту ночь он заметил, что подвыпившая Нина вернулась домой с подругой в сопровождении двух мужчин, тоже не слишком трезвых. Сторож тут же заподозрил что-то неладное и решил узнать, чем эта компания собиралась заниматься.