Члены комиссий старались разобрать каждый отдельный случай и, если возможно, решить вопрос в пользу женщины. Но часто Дмитриева и ее коллеги по комиссии просто боялись санкционировать аборт, несмотря на то что хорошо понимали ситуацию. Понятно почему: сталинский «закон 1936 года» предполагал тюремное заключение на два года за «понуждение женщины к производству аборта», и разрешение на аборт, изданное абортной комиссией, можно было при желании рассматривать как такое «понуждение».

— В прошлом году министр здравоохранения издал приказ об отдаче под суд абортной комиссии целого города Станислава [60] , которая разрешила аборт по бытовым показаниям… — продолжала Дмитриева. — В положении об абортах говорится, что центральная абортная комиссия имеет право в индивидуальном порядке разрешить аборт… Товарищи, ведь прошла война, которая значительно нарушила здоровье некоторой части населения, у некоторых изменились бытовые условия, а с 1936 года не изменяется перечень показаний для абортов! Я об этом давно ставлю вопрос. Куда бы я ни обращалась, мне везде говорят, что комиссия должна иметь голову на плечах, чтобы разрешать эти вопросы! Давно пора поставить перед правительством вопрос о расширении перечня показателей для производства абортов…

Притом что Дмитриева боролась за право на аборт по состоянию здоровья и даже учитывала материальное положение обращающихся за разрешением, женщинам с хорошим здоровьем и жилищными условиями в праве на аборт она отказывала категорически. С ними она призывала вести «более жесткую борьбу».

— Материальное положение советского народа улучшается с каждым годом. Одного ребенка и даже двух вырастить и воспитать вполне возможно, и сейчас назрел вопрос, чтобы усилить наказание от общественного порицания до принудительных работ для тех женщин, которые имеют все возможности воспитать и вырастить ребенка, но тем не менее производят криминальный аборт. Я вношу предложение: просить правительство усилить законодательство в отношении этих женщин, не говоря уже и о привлечении отцов.

Это предложение поддержала товарищ Орлова из Мосгорсуда. Она поделилась собственным опытом: совсем недавно Орлова слушала дело восемнадцати женщин, обвиняемых в нелегальных абортах. Описывая стиль жизни этих «преступниц», Орлова поражалась, как они смеют не хотеть детей:

— Меня заинтересовал вопрос о тех причинах, которые в данном случае толкали всех их на преступление. Это все были люди с высшим образованием, различных профессий — юристы, художницы, мастера… Люди культурного интеллекта. По возрасту — от восемнадцати до двадцати восьми лет. Причем только две женщины имели одного или двух детей, а остальные детей вообще не имели. Причем условия у этих женщин таковы, что им было бы только радостью иметь ребенка!.. Материальное положение тяжелое? Или жилищные условия неустроенные? Ничего подобного. Только бы родить и радоваться детям!

Таким было мышление врачей и чиновников сталинских времен: они могли проявить сочувствие к тем, кто шел на аборт из-за суровых бытовых условий, но женщины, осмелившиеся по своей воле прервать беременность, заслуживали если не тюрьмы, то как минимум общественного осуждения. Сексуальность в глазах властей сводилась к обслуживанию воспроизводства населения. Использование профилактических средств допускалось, но не поощрялось (к тому же средства контрацепции были в дефиците), а искусственное прерывание беременности оказалось полностью запрещено. Такая ситуация била именно по женщинам: им полагалось и заботиться о предохранении, и в случае, если предохраниться не получалось, выбирать — рожать или идти к абортмахерам, рискуя собственной репутацией, здоровьем, а иногда и жизнью.

Впрочем, судя по приведенным выше словам о том, что аборт не воспринимался как преступление, общество тихо игнорировало сталинский запрет и всеми силами искало обходные пути для его нарушения. На заседании комиссии, о котором шла речь выше, товарищ Орлова рассказала, что в одной из московских больниц нелегальные аборты проводились практически в открытую:

— Одна из женщин-врачей принимала пациенток в больнице и производила аборт в кабинете, и тут же ей клали тысячу рублей на стол, и никакого контроля за этими историями болезни не было. И никакого контроля со стороны главного врача [61] .

Медсестры той больницы, по словам Орловой, занимались тем же: «В консультации брали тысячу, делали вливание мыла, спирта, водки, пенициллина… Почему они оставались работать в выходной день? Никого не интересовало». Орлова даже упомянула сленг абортмахеров, своего рода шифр: «Если аборт не удался, говорили по телефону, что платье надо перешить. А если удался — „платье окончено, можете приходить и брать его“».

Дискуссии продолжались, но в годы позднего сталинизма ситуация оставалась неизменной: при необходимости женщины по всему Советскому Союзу по-прежнему избавлялись от плода, несмотря на все риски. В Ленинграде в 1950 году были зафиксированы 44 600 искусственных выкидышей, в 1954-м — 60 100 (в эти цифры входят все аборты, как разрешенные, так и подпольные — те, которые удалось зарегистрировать) [62] . Очевидно, что статистика отражает только те случаи, которые удалось зафиксировать, а значит — меньшую часть.

За почти двадцать лет действия «закона 1936 года» советской власти не удалось победить аборты: демографическая и социальная ситуация, особенно в послевоенные годы, вынуждали женщин избавляться от плода, при этом общество не считало искусственный выкидыш преступлением, и даже сотрудники госорганов с неохотой брались за расследование подобных дел. Несмотря на все заверения официальной пропаганды, запрет абортов никак не улучшил жизнь советских женщин, а лишь обеспечил им два десятилетия жизни в страхе — перед нежелательной беременностью и проблемами, которые возникнут в случае аборта.

Тысячи женщин стали жертвами «закона 1936 года» — известно, что в 1950-х доля умерших от аборта превысила 70 % от общего числа зарегистрированных материнских смертей [63] . В ноябре 1955 года Указ Президиума Верховного Совета легализовал аборт по желанию женщины. Это произошло больше двух лет спустя после смерти Сталина — новое руководство страны поняло, что запрет на аборты вел лишь к росту женской смертности, а никак не к увеличению рождаемости.