— Ваша светлость?

— Скажешь моим, — велел Горчаков голосом всемирного властелина, — я отправился к княжне Глориане.

— Слушаюсь!

Моментально исчез, Горчаков пригладил волосы, оглядел себя в зеркало, вздохнул и пошёл переодеваться в нечто праздничное.

Я отозвал боевого шпиона-диверсанта, и так ясно, Глориана пригласила его раньше, чем меня.

Но я недооценил нетерпение Горчакова, уже через полчаса Шаляпин доложил, что автомобиль княжеского сына мчится к моему дому.

Горчаков удивился, когда я вышел на крыльцо одновременно с подъехавшим автомобилем.

— Ты как чувствовал!

— Женщины чувствуют, — сказал я степенно, — мы же предвидим.

Он пошёл рядом быстрым шагом, ещё в коридоре услышали бодрящий запах крепкого кофия, а когда вошли в мою комнату, следом за нами внесли кофейник и две чашки.

Пока слуга наполнял обе, Горчаков в недоумении огляделся.

— А где печенье?

— Хочешь? — спросил я с интересом. — Сейчас принесут!

— Нет, что ты, — сказал он, чуть смутившись. — Кофий пьют без ничего, это ты всегда что-то ещё и жрёшь, словно простолюдин!

Второй слуга внёс огромное серебряное блюдо, где громоздится горка сахарного печенья домашней выпечки, запах тоже обалденный, Горчаков вздохнул, признавая поражение, и взялся ещё и за печенье.

Некоторое время молча наслаждались ароматным и крепким кофе, Горчаков поглядывает на меня несколько странно, чего-то выжидает, да что там гадать, я прекрасно знаю, после победного сражения при Синопе, английская и французская эскадры вместе с дивизией оттоманского флота вошли в Чёрное море. Русским сообщили о полученном задании защищать турецкие суда и порты от нападений с стороны России.

— Чего молчишь? — спросил он сварливо.

Я ответил мирно:

— А что-то должен?

Он сказал с вызовом:

— Ты должен грудь петухом, я же говорил, я предупреждал, я угадал!..

— При чём тут угадал, — сказал я, морщась. — Понятно же, в мир приходит… как бы это сказать, порядок, что ли? Никто ни на кого не должен нападать. А кто нападёт, на того должны ополчиться все страны. Во имя порядка. Магометанскую Турцию защищают не потому, что любят турок, а потому что всё, хватит нападальных войн. Каждый должен оставаться в своих границах. Хотя, конечно, турки отхватили земли получше наших.

Он быстро допил кофе, быстро ухватил печенье.

— Всё равно, — сказал он победным голосом, — Мы всё равно захватим Дарданеллы, завоюем Константинополь, проливы будут наши!

Я посмотрел с сомнением.

— А на фига? Дарданеллы настолько важны для судоходства, что всё равно будут под мощным контролем всех сильных стран. Думаешь, завоюем Дарданеллы, и начнём пускать через пролив только тех, кого хотим, а других не пустим?..

Он чуть смутился.

— Ну, право хозяина…

— Хозяин, — сказал я, — должен сделать страну богатой и сильной. А для этого в первую очередь надо нарастить население. И вовсе не для того, чтобы содержать армию.

— А для чего?

Я вздохнул, не объяснять же, что высокотехнологичные вещи могут позволить себе выпускать только страны с большим населением, очень большим. От трёхсот миллионов и выше. Триста — эти минимум. Лучше пятьсот или миллиард. Вот с миллиардом можно и компьютеры выпускать, и космическую программу начинать, и суперкомпьютеры строить, да и атомные станции…

— Увидишь, — сказал я. — Прошли те времена, когда крохотные страны, вроде Швеции, разносили в пух и прах все армии Европы, в том числе досталось и России. Скоро на первый план выйдет численность населения. А я вот знаю, как её поднять быстро и резко.

Он смотрел на меня в некотором обалдении.

— Шутишь?

— Какие шутки, — ответил я, — жизнь как в сказке, чем дальше — тем страшнее. Надо следить, куда вступаешь, что говоришь и куда катиться мир.

— Иди в афедрон, — сказал он, — я уж поверил, что ты серьёзно!

Автомобиль привёз меня к другому дворцу, этот ещё громаднее и величественнее, я малость офигел, обнаружив дворец, размером едва ли уступающий императорскому.

Я вылез из салона уже со вздыбленным спинным гребнем, здесь же все высокомерные гады, будут стараться меня задеть, начнут наезжать, надо давать сдачи… погоди, не торопись, а то со сдачей начнешь заранее…

Похоже, именно здесь Глориана отмечает своё рождение, вон сколько дорогих машин на площадке, из каждой новоприбывшей вылезают богато одетые мужчины и роскошные дамы, со смехом и шуточками спешат к ярко освещённой широкой мраморной лестнице.

Впереди широко распахнуты двустворчатые двери по размерам похожие на ворота крепости. Я направился по широкому коридору с высоким, как в храме, сводчатым потолком, в стенах неглубокие ниши, где либо старинные вазы из фарфора, либо ещё какие-то ценные безделушки.