В течение всего медленного безмолвного преследования двенадцать пигмеев, образуя полумесяц, двигались через густой буш, подбираясь с тыла к ничего не подозревавшему слону — старому самцу с маленькими бивнями, объедавшему выкорчеванную мимозу. Главный охотник, его на языке пигмеев называют тебе, вышел вперед из центра полумесяца и последние пятьдесят или шестьдесят футов прошел один. В последнюю секунду, когда тебе, будто истинный индеец, совершенно беззвучно подкрался к слону, животное все-таки забеспокоилось и стало разворачиваться. В то же мгновение пигмей ткнул слона копьем в мочевой пузырь.

Завопив от ярости и боли, слон рванул в сторону, угрожающе размахивая бивнями. Тебе отскочил, и вперед бросились четыре пигмея, они вонзили свои копья в живот и бока слона. Через несколько секунд все охотники набросились на животное, словно злющий пчелиный рой. Тембо бросился бежать сквозь мелколесье, раскачивая хоботом и бивнями. Охваченные жаждой убийства охотники мчались следом, швыряя копье за копьем. Вскоре слон не мог даже пошевелиться, копья, торчащие из него, задевали о кусты и деревья. Испытывая страшные муки, он на некоторое время застыл на месте. И тогда пигмей метнул копье в верхнюю часть чувствительного слоновьего хобота.

Тембо попытался броситься на человека, но мешали копья, поэтому пигмею удалось убежать. Тем временем остальные стали вытягивать петли кишок, вывалившихся у слона из живота. Слон упал на колени и неистово забился в конвульсиях, ногами животное колотило по земле, кишки опорожнились, бедняга перекатился на бок, его огромная голова приподнялась, а затем ударилась о землю. Потом он, слава тебе, господи, умер.

Все охотники остались в целости и сохранности, поэтому двенадцать пигмеев продемонстрировали традиционный танец победы вокруг возвышающейся туши. Плясали они около часа под звуки пронзительной, бессвязной мелодии, которую исполняли на своих деревянных охотничьих свистках. Они кружили, топали ногами вокруг мертвого слона и маршировали единым строем прямо по телу, оставляя крошечные кровавые следы на туловище и на голове. И вдруг праздник прекратился. Появились властелины-негры — человек сто — с пустыми плетеными корзинами для мяса.

Пигмеи прорубили в слоне гигантских размеров дыру, и двое малышей влезли слону в живот, чтобы срезать мясо изнутри. Оставшиеся, усевшись на корточки, отрубали мясо с боков и укладывали в корзины. Бесконечная на вид шеренга негров уносила одну промокшую корзину за другой. Хобот, сердце и печень достанутся вождю и сановникам, но и остальные, возможно, съедят в этот день десять — двенадцать фунтов мяса, после чего отправятся спать. Двенадцать охотников, победивших слона, получили в награду тощую гроздь бананов, котел с пивом и несколько кусков кожи на суп. Вот и все.

Но, несмотря на муки, которые местные охотники и трапперы доставляют отдельным слонам, значительную брешь в слоновьей популяции они не наносят. Их методы охоты, начиная с ям и ловушек и кончая охотой с копьями, требуют много времени и усилий, а в качестве приза — единственный слон. Исключение составляло огненное кольцо вокруг целого стада, но оно зажигалось нечасто.

Настоящая бойня слонов началась в начале XIX века, когда арабы и метисы арабо-негроидной расы, называемые «суахили», двинулись из Занзибара и других прибрежных оплотов на запад. Им требовалась белая кость — слоновая, которую вырывали из челюстей Тембо, и «черна» — рабы, которых сначала заставляли нести на себе бивни на побережье, а потом продавали на невольничьих рынках.

Местные вожди продавали арабам бивни и людей за блестящие стеклянные бусы, медную и оловянную проволоку, железные цепи и «извергающие огонь трубы», как они называли устаревшее оружие, которое заряжалось через дула. В начале вождям не составляло труда добывать необходимое количество требуемого товара: они посылали свой народ в буш собирать «мертвую» слоновую кость, а в рабство продавали взятых на войне пленных. Но запасы и того и другого быстро истощались. И вожди стали торговать своим собственным народом, а оставшихся заставляли охотиться на слонов всеми традиционными методами плюс новым оружием, заряжаемым через дула. Арабы умели обращаться с подобным оружием. Меткие арабские стрелки обыкновенно целились в колено слона, дабы покалечить животное. Попав в руки аборигенов, оружие стало смехотворно бесполезным. Пулями этих ружей можно было только сильно ранить, а убить — редко, к тому же вместо пуль ружья начали заряжать гвоздями, звеньями цепей и другим мусором. Сами же охотники мало понимали или вообще не понимали, что делают. Большинство из них сначала заговаривали оружие у местных нганда, или целителей, потом заталкивали внутрь слишком много пороха или патронов, а затем, вместо того чтобы прицелиться в самое уязвимое место на теле животного, просто палили куда придется. Когда раздавался выстрел, от грохота и огромного облака черного дыма охотники буквально сходили с ума. И поэтому, спустив курок, они тут же швыряли свои ружья и прямиком неслись в укрытие и возвращались они лишь после того, как дым рассеивался.

Слоны, которые прежде не видывали и не слыхивали ничего подобного, неслись в противоположную сторону. Некоторым животным удавалось уйти целыми и невредимыми, но некоторые уносили в боку или в животе пулю или кучу железяк. Иногда слоны действительно погибали от руки такого охотника, но по большей части случайно, а не от меткого выстрела. Правда, число таких погибших было ничтожно мало по сравнению с теми Тембо, которые пали жертвами традиционной охоты.

Походы арабов за белой и черной костью продолжались до 1892 года, когда двенадцать сотен полков вновь образованных Свободных Штатов Конго, под предводительством горстки бельгийских офицеров, двинулись против тридцатитысячной армии вооруженных арабов, осевших к тому времени как в Конго, так и в других опорных пунктах, основанных ранее на берегах озера Танганьика. Эта одна из самых отважных войн против фантастически превосходящих сил противника закончилась 22 сентября 1894 года, когда самый последний арабский работорговец либо сдался в плен, либо улетел на восток, в Занзибар. К аборигенам Экваториальной Африки пришел мир, но слоновье племя, сильно истощенное погромами арабов, снова оказалось втянутым в войну, причем менее чем через три года.

Вражеский авангард — вы не поверите — состоял из одного-единственного человека: англичанина У. Д. Белла, который прибыл в 1897 году в страну, называющуюся теперь Кенией, с любимой потрепанной книгой Диккенса «Записки Пиквикского клуба» и с отличным оружием. Он был действительно таким, каким сам себя описал, — «первым человеком, посвятившим свою жизнь исключительно охоте на слонов, и первым, кто продемонстрировал мощь современного огнестрельного оружия».

Сравнивая себя с охотниками-аборигенами, Белл в своей книге «Сафари Карамоджо» объяснял: