Когда я в первый раз забрался на спину носорога, он задрожал, взбрыкнул и, рассердившись, в панике помчался вперед. Сбросить меня, как мустанг, он был не в силах, но, если бы ему захотелось, вполне мог покататься со мной по земле. Вместо этого он, шумно выразив протест, с явным неодобрением застыл на месте. Я, широко расставив ноги, просидел на неудобной, напоминавшей бочку, спине, по крайней мере, пять минут, а он все ждал, когда я наконец слезу. Тогда я ткнул его ногами под ребра, надеясь таким образом его пришпорить. Он пошел… а я, подпрыгнув несколько раз, оказался прямо посередине колючего куста. К несчастью, на мне пыли надеты капитула — обвисшие тропические шорты, 1 не тяжелые доспехи.

В следующий раз я соорудил повод из веревки и, надев его ему на шею, ткнул Пьерро ногами чуть потише. Вместо того чтобы пуститься галопом, носорог побежал рысью, и я каким-то образом ухитрился остаться на борту, крепко держась за веревку. Тем не менее мне никак не удавалось научить его поворачиваться, ускорять и замедлять ход, останавливаться; и чего я только не предпринимал в последующие две недели: постукивал его, толкал, подавал команды жестами и голосом. В результате мне пришлось смириться с фактом, что, если носорог и может позволить мне сесть себе на спину, это вовсе не означает, что он в состоянии научиться менять направление, как это делает его красивая родственница, лошадь. Менее умный и более упрямый Пьерро оказался не першероном.

Однако, как я и ожидал, он был добродушным животным, способным на многое, когда подходишь к нему с добрыми намерениями, а не с оружием в руках. Подружившись со мной, потом он подпустил к себе Бодеко с Бокве, смотрителей за животными, аборигенов племен балезе, и Беллу с Венерой, двух слоних, живущих «по соседству» в прилегающем краале. Их первые пять встреч происходили в моем присутствии, но потом я открыл двойные ворота между их краалями и позволил им общаться без надзора. Некоторое время Венера с Пьерро погуляли парочкой, совершенно забыв о Белле, которая обиделась и сильно призадумалась. Но, должно быть, двум величественным леди не хватало своих бесед, поэтому через две недели они помирились. Потом носорог находился под каблуком у них обеих — нет, он не был их любовником, спешу вам сообщить, он был их другом.

Обитающие на свободе черные носороги, в отличие от моего домашнего, редко общаются с другими животными, включая слонов. Старая, убеленная сединами легенда, сохранившаяся еще с классических времен, гласит, что носороги и слоны находятся в состоянии войны, но в реальной жизни два самых больших животных лесистой саванны обычно стараются избегать друг друга. Так как перепуганный носорог — крайне неуверенное в себе животное, рассудительные слоны, дабы избежать неприятностей, никогда не преграждают ему путь.

А вот истеричные Кифару нападают на внезапно встретившихся им слонов, как и на поезда. В большинстве таких случаев носорог затем останавливается и убегает прочь, задрав хвост и пытаясь даже при быстром отступлении выглядеть впечатляюще. Однако гигантский Джаггернаут может совершенно неожиданно с грохотом помчаться вперед и столкнуться с еще более гигантской мишенью. Дальнейшее зависит от того, заденет ли он слегка рогом по мишени и рикошетом отлетит назад, охваченный ужасом, или попадет точно.

Мой друг масай Масака рассказал мне об одном случае, которому он оказался свидетелем где-то в резервации масаев в районе Танганьики. Самец носорога с весьма посредственным рогом накинулся на крупного слона и продырявил ему живот. Слон обхватил хоботом носорога за шею и швырнул его на землю — в точности как поступает лев с южноафриканским буйволом. Затем слон дважды проткнул носорога своими в семь футов длиной бивнями, а затем покончил с ним, наступив ему на голову. Но похоронного обряда, какие устраивают Тембо, носорог не дождался. Слон удалился, злобно бормоча что-то себе под нос и истекая кровью.

Южноафриканские буйволы и другие травоядные обходят сумасбродного носорога стороной. Но вот львы, единственные хищники, достаточно большие, чтобы попытаться это совершить, будто бы нападают на взрослых носорогов и даже убивают их. Сообщения подобного рода, возможно, появились, когда люди увидели львов, пирующих останками носорога, убитого браконьерами, или носорожихи-матери, защищавшей от львов своего детеныша. Даже охотясь стаей, львы, имея дело с южноафриканскими буйволами, уже находятся на пределе своих возможностей, а ведь буйволы весят вполовину меньше черного носорога. Если львы не сошли с ума от голода или не заболели какой-нибудь манией, вроде той, что вынуждала льва из Кимы нападать из железную крышу, у них хватит сообразительности, чтобы поискать себе добычу поменьше.

Единственным реальным врагом Кифару является, разумеется, человек. А единственным другом — волоклюй. Когда трудолюбивая птичка обнаруживает приближающихся охотников, она взлетает и беспрерывно верещит «Чиррр! Чиррр!», чтобы предупредить близлежащего носорога. Если он крепко спит — а носороги дрыхнут, как каменные сфинксы, — птичка продолжает громко кричать. Их «посыльные» — белокрылые цапли, которые обычно или сидят на спинах у носорогов наподобие декоративных украшений, или хватают мух, — предусмотрительно отбывают при первых же признаках опасности.