Честно говоря, я очень сомневаюсь, что такой леди может вообще грозить какая-либо опасность, даже от самых отчаянных африканцев.

Если бы выбирал народ, то Конголенд бы имел свою площадь. В результате действительного голосования 90 процентов населения хотели, чтобы в округе Керн был расположен заповедник африканских животных. Мало того, образовалась группа энтузиастов, именовавших себя Друзьями Конголенда. Но люди пошли на поводу дезинформированного меньшинства, страдающего недостатком понимания и отсутствием симпатии к так называемым диким зверям. Победили «спортсмены», которые требовали, чтобы общественные земли были отведены под охоту; ассоциация владельцев частной собственности, которые никак не желали понять, какую пользу принес Диснейленд Анахейму; скотоводы, боящиеся «экзотических болезней» от африканских животных, которые были гораздо здоровее их собственного рогатого скота; и фанатики, осуждавшие «голых шимпанзе» и тревожащиеся, как бы «не стесненные никакими условностями африканцы» не ворвались бы в их спальни.

Проиграл и весь округ Керн, потеряв то, что, по прогнозу местной газеты, мог дать ему Конголенд — «самый большой бум со времен Лавли Роджерса, который сто лет назад случайно обнаружил золотую жилу Биг Блу». Но Конголенд не проиграл, он просто на время отступил, так как я знаю, что каким-нибудь образом и где-нибудь я найду Арарат, который с открытой душой и с открытым сердцем пригласит к себе животных-беженцев.

Я закрыл музей Конголенда в октябре 1962 года и занялся тяжелой работой по упаковке тринадцати тонн предметов, которые распаковал пятнадцать месяцев назад. Два месяца спустя самая большая и лучшая в мире коллекция африканских артефактов была перевезена в трейлере во временное хранилище — бывший магазин столярных инструментов преданного «друга Конголенда». А в январе 1963 года я получил краткое сообщение следующего содержания:

И я остался без единого гроша. Заложенную коллекцию вряд ли можно было сохранить для будущего Конголенда. Но из-за последних событий вставал вопрос куда более важный — проследить за тем, чтобы коллекция осталась в целости и сохранности и послужила для изучения быстро исчезающей культуры племен в Африке. Принять к себе коллекцию был в состоянии или какой-нибудь крупный музей, или университет, а у меня было всего лишь десять дней… и мельницы огромных учреждений мелют еще медленнее мельниц Господа.

В поисках решения я решил посоветоваться с моим хорошим другом Морисом Макри, ведущим поборником защиты природы в Америке и президентом общества друзей Лос-Анджелесского зоопарка. Морис занимался проектом «Анималенд», до некоторой степени похожим на мой.

«Твоя коллекция должна находиться в Калифорнийском университете, — решительно заявил Морис. — Пойди к начальству и обратись к Мерфи. Если и существует человек, умеющий справляться с волокитой, так это Мерфи»:

Мерфи был доктором Франклином Д. Мерфи, известным в мире учеными преподавателем, который был и остается канцлеров Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе. Перед гем как уехать в Бейкерсфилд, я познакомился с ним, и меня поразили его теплота, ум и понимание. И случилось невероятное. Доктору Мерфи удалось справиться с институтской бюрократией. Он быстро нашел частные фонды для приобретения необыкновенной коллекции для Калифорнийского университета. Представитель университета Клиффорд Дирдал поехал в Бейкерсфилд и представил чек в 3 482 340 долларов «Тресту Рудников», и таким образом я возместил расходы по упаковке, перевозке, страховке и прочее.

Работая временным хранителем коллекции и консультантом-африканистом Уэствудского отделения университета, я начал писать «Китабу о Конго». В своей книге я пытался рассказать о старой Африке, теперь уходящей в прошлое. Учитывая все, что произошло в Бейкерсфилде, затем я написал «Китабу о животных», потому что хотел объяснить, какое значение имеют так называемые дикие африканские звери и их образ жизни и как необходима помощь программам их охраны, в том числе и Конголенду.

С момента рождения Христа, который сказал, что даже воробей не упадет без ведома Господа, с лица Земли исчезли 106 видов млекопитающих, 40 из них вымерли за последнюю половину века промышленного и научного прогресса. В наши дни из-за быстрого роста мирового населения под угрозой исчезновения находятся 250 редких видов млекопитающих и 350 птиц, начиная с маленького мадагаскарского ай-айя, вида человекообразного примата, кончая самым большим млекопитающим в мире, стофутовым синим китом.

Международный фонд по охране дикой фауны, организованный в 1961 году, выдвинул четыре основные причины, объясняющие, почему выживание других видов, помимо нашего, имеет необходимо жизненное значение для будущего человека, даже во времена компьютеров и околоорбитальных сателлитов. Как заявил доктор Фриц Воллмар, генеральный секретарь международной организации в Швейцарии:

«1. Двигаясь огромными шагами по пути урбанизации широких земельных территорий, обитатель города все более и более станет нуждаться в отдыхе и наслаждении, которые могут дать ему природа и дикая фауна.

2. Некоторые виды, уже исчезнувшие из-за равнодушия человека к природе, могли бы обеспечить людей огромным количеством пищи, особенно развивающиеся нации. Эти виды могли бы также послужить источником ценной информации для ученых.

3. Редкие виды животных и птиц могут стать важными для развития экономики малоразвитых стран, особенно в аттракционах для туристов.

4. Человек обладает этической и моральной ответственностью за сохранение всего, что проживает на Земле».

Последние два или три поколения человечества сознательно либо по неведению уничтожили живую природу настолько, что от нее остались лишь клочья ее былой славы. И нашему поколению пора подумать о том, что нас ждет в будущем. Если мы позволим и дальше продолжать бессмысленную резню и загрязнение окружающей среды, если мы не установим контроль за бесконечным ростом человеческого населения — как в индустриальных, так и в «неразвитых» странах, — мы не только принесем в жертву жизни так называемых диких животных, но и ограбим, и доведем до упадка будущее человечества.

Белый Охотник, который и по сию пору промышляет в Кении, теперь по-новому рекламирует свои услуги: «Приезжайте в Африку. Возможно, что ваши трофеи и фотографии станут единственной дичью, которую увидят ваши сыновья».

К черту трофеи. Лучше я посажу животных в ковчег, чтобы наши сыновья увидели их живыми.

Жан-Пьер Халле родился в Лувене, Бельгия, в 1927 году, но Африка стала его второй родиной. Его отец, Андре Халле, был известным художником, чьи пейзажи и портреты, отображающие приверженность автора к Африке, украшают многие европейские музеи. Шесть лет своего детства Жан-Пьер Халле провел в Конго, затем вернулся учиться в Бельгию, в пятнадцать лет вступил в ряды бельгийского Сопротивления, а через год, в конце Второй мировой войны, поступил добровольцем в пехоту регулярной армии. В 1948 году он вернулся в Конго, где был принят кровным братом в племена балега, масаев и ватуси, и выучил семнадцать местных диалектов. Потеряв в октябре 1955 года руку (помогая племенам, страдающим от голода), он восемнадцать месяцев прожил с пигмеями бамбути в лесу Итури, осуществляя то, что правительство Центрального Конго называло «этнологической революцией». Он собрал самую большую в мире коллекцию африканских артефактов (которую в 1963 году приобрел Калифорнийский университет). Халле является создателем проекта «Конголенд, США», заповедника для сохранения африканской фауны, культуры и фольклора.