Главная обезьяна, если я имею право на этот титул, также привезла с собой двух попугаев и сиамского кота, плюс автомобиль, грузовик и трейлер, битком набитый фигурками и статуэтками, масками, резными шкатулками и чашками, барабанами, тамтамами и другими музыкальными инструментами, бусами, браслетами, ремнями, амулетами, ножными браслетами, серьгами, племенными знаками различия, головными уборами, гребнями, щитами, копьями, ножами, топорами, мотыгами, луками, стрелами, мечами, рыболовными крючками, тесаками, стульями, веслами, корзинами, подносами, ложками, трубками, талисманами и фетишами — самой большой и лучшей коллекцией африканских артефактов в мире.

Ради спасения этой исторической коллекции мне пришлось оставить всех моих друзей-животных, которых я приручал, дрессировал и изучал в моем угодье в Мугвате в Конго и в моем зоопарке во дворе дома в Кисении. С чувством огромной горечи я выпустил их на свободу, а когда они стали возвращаться, я отвез их в буш. И теперь все они ушли: Симба, Пьерро, Белла, Венера, Мбого и остальные, начиная с обезьян, лемуров и павианов и кончая птицами, антилопами и зебрами.

Их ожидала трудная судьба. А положение, в которое они попали, было символичным. Ничто так не характеризовало обретенную независимость в Конго, как компания домашних животных, бродящая по миру, сошедшему с ума от политических интриг людей, братоубийства, уничтожения, пыток, насилия, грабежа и разрушения. Люди гибли, бессмысленно и трагически, и животные погибали вместе с ними. В течение первого месяца независимости в Конго по меньшей мере десять тысяч слонов были убиты в бывших заповедниках, в то время как в Руанде-Урунди, Кении, Уганде и Танганьике наивные местные политики, стремясь к быстрому завоеванию свободы, произносили речи, наподобие призыва Ф. К. Онамы: «Если вам не хватает денег, перестреляйте всех слонов и продайте бивни».

Международные общества по охране естественной среды, такие как «Всемирный фонд дикой природы», «Управление фонда африканской дикой природы» с базой в Вашингтоне (которая ежегодно жертвовала полмиллиона долларов на содержание центров по обучению методам охраны природы в Африке) и «Общество дикой природы Восточной Африки» прилагали все усилия, чтобы остановить или, по крайней мере, снизить темпы уничтожения животных. Но в частях света, которым требуются века для достижения цивилизации, плохо понимают принципы охраны естественной среды. К тому времени, когда новые народности Тропической Африки достигнут политической стабильности и люди поймут, как важно уважать поразительных живых существ, которых они называют ньямой, сами животные могут уйти в забвение, даже такие, как лев или носорог. И нам необходима гарантия против возникновения такой страшной ситуации.

В «Китабу о Конго» я поведал о своем честолюбивом проекте восстановить наиболее важные виды африканской фауны в Соединенных Штатах Америки. Я мечтал построить в Южной Калифорнии уменьшенную копию национального парка Альберт или Найроби, чтобы животные могли там гулять и кормиться на воле, как и у себя на родине. В парке не будет ни клеток, ни решеток, ни загонов. Группы животных будут отделены друг от друга естественными барьерами, такими как скалы, ямы, рвы, озера и другие природные преграды. Посетители станут разглядывать питомцев из своих автомобилей и наблюдать животных, обитающих на свободе, а не в неволе.

Кроме этого, я планировал устроить музей быта разных африканских племен, где бы расположил свою этнологическую коллекцию. В музей бы приезжали живые носители африканской культуры — танцоры, музыканты и резчики скульптур. А размещал бы я их в точную копию африканской деревни — Конголенд, США. Большую часть своей жизни я работал с африканцами и для африканцев, и мне очень хотелось, чтобы и Западный мир увидел их такими, какими увидел их я: не «примитивными» или «дикими», а разнообразными личностями, обладающими чувством собственного достоинства и уникальной культурой.

Вооружившись этими планами, которые были официально одобрены полковником Мервином Коуи, директором Королевских национальных парков Кении и председателем других официальных учреждений, я сошел с корабля со своими «беженцами-обезьянами», разместил свою коллекцию на складе в Найроби и 22 августа 1960 года в аэропорту Найроби сел на самолет вместе с подарком Карра Хартли — галаго с большими глазами, длинным хвостом и весом в шесть унций. «Как только Супер Ди Си-7 взлетел, — писал я в конце «Китабу о Конго», — я остался лишь с крошечным животным и огромнейшей мечтой посреди эн-гоп о энг-аи — так мои братья масаи называют землю и небо».

Самолет со стуком приземлился в Южной Калифорнии. А то, что происходило затем с моим предполагаемым Ноевым ковчегом, и побудило меня написать «Китабу о животных». За абсолютно ошибочным предположением об «африканских боа констрикторах» и «голых шимпанзе» последовало полное непонимание.

ЭПИЛОГ

Пришвартуется ли наконец

Ноев ковчег в Калифорнии?

«FRA I PROFUGHI DAL CONGO С’Е UNA MOD-ERNA ARCA DI NOE!» [9] — объявляла римская «Голос Африки». «LE PERE NOE SERA DEPASSE!» [10] — возвещал бельгийский журнал «Ле суар иллюстре». «VOM KONGO NACH KALIFORNIEN!» [11] — откликалась мюнхенская «Абендцайтунг» ярко-красными буквами.

Половина континента возбужденно обсуждала «Ноев ковчег», а я тем временем четыре месяца вместе с директорами лучших-европейских зоопарков консультировался, где лучше разместить Конголенд. Получив эмигрантскую визу на въезд в США, я приплыл в Нью-Йорк 10 декабря 1960 года. Но не на самодельном ковчеге, а на гигантском лайнере «Нью-Йорк», и без единого животного. Мои беженцы-обезьяны остались в Найроби, а моего малыша галаго похитили какие-то бельгийские родственники (мои, не его) и отказывались его возвращать.