Я снова нежно целую ее в лоб и шепчу:

— Спи спокойно. — Жар от лихорадки сохраняется, пока она засыпает. Беспокоит, что она болеет весь день и, похоже, ей становится хуже.

Только когда она засыпает, я отправляю сообщение врачу, и он быстро отвечает, спрашивая о ее симптомах.

Деклан: Она не ела, спала почти весь день и ночь. Сегодня начался кашель, и ей стало хуже, чем утром. Думаю, это простуда, но, учитывая обстоятельства, я хочу быть уверен.

Док: Ее можно привезти ко мне, или мне приехать к ней?

В голову мне приходит мысль, и я отвечаю ему:

— Мы приедем к тебе.

Глава 11

Брейлинн

Никогда не любила больницы. Моя мать тоже их не любит. Они не оставляют хороших воспоминаний, и кажется абсурдным идти к врачу, когда у меня только температура.

Глухой белый шум урчащего двигателя и вращающихся колес не успокаивает.

Не дающая покоя мысль… та, которая шепчет, что мы не поедем в больницу. Что он мне не верит или не хочет меня. Его разочарование и недоверие, кажется, приходят и уходят. Я не знаю, что они ему сказали, но я не могу отделаться от ощущения, что он мне не верит.

Краем глаза я наблюдаю за ним, когда мы смотрим на красный свет. Как будто выражение его лица может мне что-то сказать. Я дура, если думаю, что знаю его.

Голос в моей голове предупреждает, что я еще глупа, если думаю, что он меня защитит. Или что он выберет меня, а не своих братьев. Мне приходится отворачиваться и смотреть в окно на проезжающие машины, чтобы мои мысли не стали навязчивыми.

Когда Деклан кладет руку мне на бедро, я чуть не подпрыгиваю.

— Ты хорошо себя чувствуешь? — спрашивает он, его голос успокаивает и глубок. Он такой успокаивающий, такой заботливый, что я внезапно чувствую себя пронизанной чувством вины за то, куда меня привели мои мысли.

— М-м-м… хм, — отвечаю я, сильнее затягивая свитер. Надеюсь, он не слышит, как неуверенно я говорю. Я не хочу этого. Больше всего на свете я не хочу себя так чувствовать. Я в одолженной пижаме, хотя и очень хорошей, и в свитере, который, вероятно, стоит больше, чем моя арендная плата.

— Мы скоро приедем, — говорит он мне и берет мою руку в свою, чтобы поцеловать каждый сустав, пока он ведет машину. Его рука не отпускает мою, когда он опускает ее обратно мне на колени. Мое измученное сердце не выдерживает.

Даже если я дура, я бы позволила ему лгать мне прямо сейчас. Я бы с радостью приняла это, чтобы я могла перестать метаться туда-сюда, чтобы я могла перестать думать обо всем этом, как он мне сказал. Я хотела бы вырвать все болезненные мысли и воспоминания из своего разума. Такое чувство, будто я схожу с ума в каком-то смысле. Я качусь по спирали, но отчаянно пытаюсь удержать его. Как будто он может все исправить, когда это так очевидно не так.

— У нас всё в порядке? — слова слетают с моих губ прежде, чем я успеваю их осознать, и я не могу поверить, что задала этот вопрос.

— Конечно, — отвечает он. Но его уверенность только усиливает мой внутренний вопрос: а вдруг всё это — лишь плод моего разума? Я больна, и лихорадка никак не облегчает ситуацию.

— Тебе страшно? — спрашивает он, и в его голосе звучит тепло, которое немного успокаивает мою тревогу.

— Да, — тихо признаюсь я.

Атмосфера между нами сразу же охлаждается, но все же искра есть.

— Если боишься, можешь сказать стоп-слово. — Он делает паузу. — Скажи его.

— Красный.

С щелчком поворотника мое сердце колотится, когда он съезжает на обочину дороги. Только когда машина припаркована, он снова говорит.

— Твое стоп-слово, мы делаем паузу, я исправляю все, что не так, — говорит он, как будто это действительно так просто. Как будто нет никаких проблем во всем, что происходит. Его рука сжимает мой подбородок, и он пристально смотрит мне в глаза. Я бы не хотела, чтобы он это делал. Я беспокоюсь, что он там найдет.

— Почему ты боишься? — Я едва могу дышать от этого вопроса. Кажется, это прямо противоположно тому, что он мне говорил раньше.

Правда все равно ускользает от меня.

— Я чувствую, что… может быть, то, что произошло раньше… — Я сглатываю, когда его челюсть напрягается. — Я боюсь, что совершу что-то, и это повторится, потому что, клянусь, я этого не делала. Я ничего не сливала, никому ничего не передавала и никому ничего не говорила. — Мой голос ломается на последнем слове, и мое дыхание учащается. — Они сказали, что я передала кому-то информацию. Но я этого не делала. Клянусь, что не делала. — Когда слова вырываются из меня, Деклан заставляет меня посмотреть на него, его рука на моем затылке. Его хватка такая собственническая, что заставляет меня замолчать.