— Как ты, Леш?

— Плохо, ма. Со мной никто не разговаривал. А на большой перемене десятиклассник в спину толкнул, обозвал домушником.

Все плохо. Настольно, что я готова завтра же забрать документы, и гори оно все синим пламенем.

Но для начала гребаные деньги, которые я намерена отвезти Никонову сейчас же.

Глава 16

Ульяна

Лешку высаживаю около дома, а затем разворачиваюсь и еду в банк. Деньги у меня хранятся на карте, я планирую снять их и тут же обменять на баксы.

Как назло, в банке очередь. Чем больше проходит времени, тем сильнее я себя накручиваю. Мне тошно от самой мысли о том, в какую ситуацию мы попали, а также что теперь на нашу семью незаслуженно ляжет клеймо.

Проблема в том, что можно много и подолгу сетовать на то, какая сука жизнь, что ставит нас в такое положение, но ты никуда не денешься — проблему нужно решать.

Когда через полчаса меня все-таки принимают, я немного выдыхаю. Убираю в сумочку шестьсот долларов и выхожу из банка, сажусь в машину и завожу ее, но трогаться не спешу. Меня колбасит.

Звоню Насте, молясь, чтобы та смогла мне ответить. Настя — кремень. Она всегда рационально смотрит на вещи, паника ей незнакома. А мне сейчас очень нужна спокойная гавань, чтобы если не прибиться к ней, то хотя бы перевести дух.

— Насть… — произношу сдавленно, когда та отвечает.

— Что случилось, Уль? Максим, да? Он узнал?

— Нет, но…

Пересказываю Насте все, что произошло.

— Я не знаю, что делать, Насть.

— Знаешь. Просто такой выход тебе не нравится, — объясняет серьезно. — Ты и сама наверняка понимаешь, что, расскажи ты сейчас правду Максиму, он защитит.

— Да с чего ты взяла?! — с силой сжимаю трубку.

Чем сильнее я завожусь, тем спокойнее говорит Настя.

— С того, что Максим, хоть и мудак, бросивший тебя, но он не отморозок, которому плевать на собственного ребенка. Конечно, сначала он воспримет все в штыки, будет злиться, возможно, даже не поверит. Но когда он поймет, что Лешка — его, он защитит. Менять школу посреди учебного года, да еще и в такой ситуации — фактически признать, что вина за Лешей есть, это значит спрятать голову в песок. Не позволяй им растоптать себя и сына!

— Я так устала, Насть, — признаюсь честно.

— Я понимаю, Уль. Соберись, — подруга говорит бодро. — Ты нужна сыну. Я вообще не понимаю, как ты согласилась на такое решение проблемы?

— А что ты предлагаешь, Насть?

— Надо было вызвать полицейских, пусть бы работали!

— И что ты думаешь они бы сделали? Приехали бы в школу и закрыли всех? Начали рыскать каждую сумку и личные вещи учителей? Ты серьезно в это веришь? Свидетели — весь класс, который видел, как учительница достает деньги из рюкзака Леши. Отпечатки пальцев есть? Есть. Мотив тоже есть — личная неприязнь. Сюда обязательно приплетут их драку, — фыркаю и начинаю заводиться. — Да и растерялась я, Насть. Глаза испуганные Лешкины никогда не забуду. Мне хотелось как можно скорее его забрать оттуда.

— Я понимаю, Уль. Правда, даже не представляю, что сделала бы на твоем месте. Но, может, все-таки ты попросишь помощи у Макса? Отец как-никак.

— Насть, я не готова говорить ему правду. А вдруг он отнимет у меня сына?!

— Никонов? Уль, ну ты чего?! На каком основании? Ты мать, любой суд будет на твоей стороне. Да и не пойдет Макс в суд. Только если ты будешь препятствовать их встречам.

Подруга помогает мне успокоиться, благодаря ей я прихожу в себя и уже гораздо более собранной отправляюсь в офис к Никонову.

В воздухе осталось звенящим напряжение и вопрос без ответа: говорить или нет?

Глава 17

Ульяна

Здание офиса компании Максима трехэтажное, интерьер оформлен в стиле лофт. Все выглядит очень стильно и минималистично.

— Здравствуйте, вы к кому? У вас есть пропуск? — спрашивает охрана на входе.

Подхожу к мужчинам и отвечаю:

— Нет, пропуска у меня нет. Я к Максиму Аристарховичу. По личному вопросу.

— Сейчас узнаем. Как вы сказали ваша фамилия?

Скорее всего, охранник звонит секретарю, мы ждем ответа. Минуту, вторую, пока в конце концов меня не пропускают через турникет и не объясняют, куда подняться.

Пока иду, по спине ползут огромные щупальца страха. Коленки дрожат, во рту пересыхает. Надо собраться! Мне срочно нужно взять себя в руки.

Секретарь, женщина лет сорока, встречает меня и говорит, куда пройти. Все очень нейтрально, никаких эмоциональных намеков и косых взглядов.

Захожу в кабинет, за мной закрывается дверь.