— И… каков был ваш ответ? — осмелился поинтересоваться студент.

— Я, Петя, — всё так же ровно, даже доброжелательно смотрел на него гофмейстер, — против ничего не имею. Я хочу, чтобы Оленька была счастлива. Поэтому для меня главное, что скажет она.

На пожелании счастья Ольге они оба нашли взаимопонимание и как будто бы без лишних слов сблизились.

— А Ольга Борисовна?.. Как вы думаете…

— Петя, о её чувствах лучше говорить с ней. Я не тот родитель, который будет во всём указывать пальцем. Нет, конечно же, я надеюсь, что из тебя выйдет дельный человек после университета — иначе и речи о браке быть не может, — уточнил Борис Александрович, — и о женитьбе в этом году нечего думать, ты же понимаешь?

— Разумеется! — но сердце Петра заскрежетало. Год, два без определённости, с одной лишь тонкой надеждой, ведущей к непроглядному будущему. За это время Ольга сто раз влюбится в кого-нибудь другого! «Нет, ну что я, она не настолько ветренная» — одёрнул себя Столыпин.

— Что за вид, Петя? Как будто я тебе что-то безрадостное сказал.

— Нет, это я так… — смущённо улыбнулся он. От того, что всё зависело от чувств девушки, стало страшновато. Когда велит отец, то проблема как будто бы решается проще. С ним можно поговорить на разумных основаниях, столковаться, как два практичных человека, но когда всё сводится к любви! Девичье сердце — штука коварная и непредсказуемая. — А могу ли я поговорить с Ольгой Борисовной?

Гофмейстер посмотрел на те двери, куда ушли сыновья. Пётр тоже обернулся и увидел, как мелькнул русоватый локон.

— Анюта! — позвал Борис Александрович. Та, любопытствующая, видимо таилась за углом, пытаясь услышать, о чём разговор. Поэтому, пойманная за ребячливой выходкой, высунулась. — Позови-ка сюда сестру! — Девчонка убежала, и мужчина, вздохнув, предупредил молодого человека: — Я буду в соседней комнате, при открытой двери, и не затягивайте слишком разговор, вы же понимаете, что я разрешаю это только из уважения к твоему батюшке и зная, что ты — ответственный и достойный юноша.

— Конечно, Борис Александрович! Спасибо, Борис Александрович!

Мужчина медленно вышел, оставив на какое-то время Петра в одиночестве. Завертев в руках коробку, он сделал несколько шагов в одну сторону, потом — в другую. Подошёл к окну, увидев, что за ним опять пошёл снег. День погас и только свет из домов, падающий на белоснежный покров земли, озарял двор. Позади раздался нежный шелест ткани, и Столыпин резко развернулся, зацепив рукавом стоящую слева от него ёлку за колючую ветку. Игрушки, хрустальные ангелы и сосульки, стеклянные шары затряслись, затёрлись об иголки, шурша в опасном предупреждении, что что-нибудь может разбиться. Пётр ухватился за ветку, призывая дерево прекратить шататься. Ольга Нейдгард не удержалась от милой улыбки, наблюдая эту суету.

— Вы хотели меня видеть, Пётр Аркадьевич?

— Да! Я… вот, — он протянул ей карамель. — С наступившим вас Новым годом и прошедшим Рождеством, Ольга Борисовна!

— Спасибо, — она приняла подарок, опустив к нему взгляд и не поднимая обратно, — я люблю сладкое.

— Тогда хорошо, что я не принёс вам в подарок книгу, — выпалил зачем-то Пётр, разоблачая свои неудачные мысли. Девушка подняла глаза.

— Да, хорошо.

Они встретились взглядами, но он не выдержал и отвёл свой первым. Запаниковал. Потом сразу же набрался смелости и вернул свой обратно, но Ольга уже смотрела за окно — не то на снег, не то в никуда.

— Ольга Борисовна, простите меня за дерзость, но я не могу не сказать вам, о чём говорил сейчас с вашим отцом.

— О чём же? — голубые глаза не казались заинтересованными, но только потому, что, вероятно, обо всём уже знали.

— Я просил вашей руки, — Пётр тряхнул головой, — то есть, ещё не просил, только задал вопрос, не против ли он моих намерений… намерений…

— Да? — подтолкнула его девушка.

— Жениться на вас, — робко выговорил Столыпин.

— И что же ответил папa?

— Борис Александрович сказал, что оставляет решение за вами.

Ольга Нейдгард сделала два шага в сторону. Подошла к новогодней ёлке и подняла голову, чтобы посмотреть на макушку. Заметила острым женским взглядом непорядок и приподнялась на цыпочках, чтобы поправить на ветке чуть сползший красный шар. Пётр стоял в таком напряжении, что сжатые в кулак пальцы оставляли вмятины на ладонях. Переборов себя, он приблизился и встал возле девушки. Ему нравилось вдыхать шлейф её аромата, смеси духов, мыла, чистоты и недостижимости. Последняя для него именно так и пахла — как Ольга Нейдгард.

— Что вы скажете на это?

Встав обратно на пятки, она повернулась к нему.

— Вы желаете на мне жениться, потому что чувствуете ответственность?

— Ответственность? — не понял Пётр.

— Михаил погиб, и вам кажется, что вы должны взять на себя заботу о его невесте. Но ведь Миша трагически погиб, а не добровольно оставил меня…

— Нет, Ольга Борисовна, что вы! Я хочу жениться на вас совершенно не поэтому. Но, возможно, если смотреть на всё с точки зрения долга, то и поэтому тоже должен бы был…