Она ответила тихо, не поворачиваясь:

– Для кого как.

Но видимо решила, что нужно все же повернуться ко мне лицом, я сразу уловил в ее взгляде осуждение, даже лицо вроде бы слегка осунулось, или мне, как чувствительной натуре, показалось.

Надеюсь, Ксана еще до моего появления отстояла право на личную жизнь, а отношение в обществе к сексу сейчас снова как во времена Владимира Ильича и Коллонтай, так что я как бы не очень уж и виноват, жизнь теперь такая, ндравы уже не те, и вообще сейчас свобода от всякой морали.

– По кофейку? – предложил я натужно бодро. – Гандзя Панасовна, вон в тех пакетах просто изумительное печенье!.. Сдизайнеренное специально для утреннего кофепития.

Она вздохнула.

– Разоритесь вы на таком печенье. Одна коробка чего стоит! Будто из Лувра украли.

– Садитесь, - велел я. – Кофе я сам. У женщин получается каким-то женским.

Она послушно опустилась за стол, взгляд не поднимает, я наконец рассмотрел, что на лице не столько осуждение, как покорность нелегким обстоятельствам такой непростой жизни.

Ксана выскочила из ванной веселая и живая, блестящеглазая, вскрикнула радостным голосом:

– Даже за дверью учуяла запах!..

– Тебе с молоком? – спросил я. – Как и Гандзе Панасовнее?

Гандзя Панасовна вздохнула, но смолчала, с молоком так с молоком, мужчины бывают слишком напористы, тут уж ничего не поделаешь.

Я разлил по чашкам содержимого джезвы едва хватило на троих, напомнил себе заказать доставку кофейного аппарата сегодня же, с падением железного занавеса такие уже есть во всех каталогах.

Ксана пьет с явным удовольствием, это ее мама еще не разбирается в сортах кофе, а молодежь все новинки осваивает быстрее. Также без проблем сходится с незнакомыми людьми, что полезно не только для расширения круга знакомств, но и для карьеры в быстро меняющемся мире.

Гандзя Панасовна взяла одно печенье и явно намеревалась этим ограничиться, но Ксанка поняла по моему укоризненному взгляду, что так неправильно, быстро переложила на ее блюдце еще четыре штучки и сказала строго:

– Съешь!.. Не растолстеешь!..

– Слишком калорийное, - возразила Гандзя Панасовна слабо.

– Все вкусное калорийно, - заявила Ксана. – Так что же нам, и не жить?.. Или одной травкой питаться, как козы на лугу?

– У травоядов самые толстые животы, - напомнил я. – Видели какие у коз бока? А у бегемотих?

– Вот-вот, - подхватила Ксанка, - долой бегемотизм!.. Будем нефертитить, только сиськи все равно не отдам! Иначе какая я украинка?

Гандзя Панасовна бросила на нее взгляд, полный укора и скорби, я улыбнулся и покачал головой. Видно же, девка здоровая и красивая, пока что не пьет и не курит, это важнее, чем соблюдать непорочность, а то всех мужчин расхватают менее щепетильные, мужчины охотно отдают инициативу в женские руки, чтобы самим не трудиться.

– Никогда не было так вкусно, - сказал я и поднялся из-за стола. – Когда завтрак с двумя такими женщинами... то это не завтрак, а пир! Жаль, не обед не вырвусь, но к ужину буду.

Гандзя Панасовна сказала заботливо:

– Может, завернуть с собой? И молока домашнего, я у соседки беру свежее, натуральное.

– Мама, - сказала Ксанка с укором, - Уже нет дефицита! Правда, и денег нет, но в магазинах чего только не увидишь!

Гандзя Панасовна грустно улыбнулась, да, конечно, если есть деньги, то теперь купить можно все, даже на дом заказать, все привезут и «спасибо» скажут, но непонятно пока, лучше ли стало от таких резких перемен.

Я выглянул в окно, таксист уже ждет, не желает терять выгодного клиента, кивнул женщинам и быстро вышел.

Мои юристы оформляют документы, ломая головы, как снизить, а то и вовсе избежать налогов, я же не планирую извлекать прибыль, это почти филантропический жест, меценатство. Научно-исследовательские институты занимаются фундаментальными науками, от которых прибыль если и будет, то через сто лет, да и получат ее другие фирмы.

Строители усомнились, что нужна такая большая парковка, еще не представляют, что ждет нас на дорогах всего через пять-семь лет.

– Плана придерживайтесь строго, - предупредил я. – Никаких усовершенствований!.. Считайте причудой инвестора. Сделаете иначе – заставлю переделывать.

Удальцов, генеральный директор, пробормотал уныло:

– Да понимаем, понимаем ... Кто платит, тот ее и танцует. Мы же не во времена Хрущева, излишества снова допустимы... И даже как бы приветствуются... в отдельных случаях.

– Вот и лады, - сказал я. – Сроки не затягивайте.

Он спросил осторожно:

– Что насчет финансирования?