Причем решать не самыми очевидными способами, и первого сентября я направила свои стопы на Старую площадь, чтобы пообщаться с товарищем Пономаренко. Который, как я точно знала, ко мне относился с заметной неприязнью. Но еще я точно знала, что помочь с решением проблемы сейчас может только он…

Вообще-то интенсивный отдых у моря приводит к очень интересным последствиям, а в частности — у отдохнувшего человека резко обостряются мыслительные способности. Правда, при этом в голове рождается столько всякой чуши, но когда есть люди, способные подобные идеи трезво оценивать, это не особенно и страшно. Лично у меня идей родилась огромная куча, но прежде чем их броситься воплощать, я все же решила посоветоваться со специалистами — и это было самым правильным решением. По крайней мере, три четверти своих идей я благополучно похоронила, причем минимум половину из них — с помощью Сережи.

Вот повезло мне с мужем: спокойный, вежливый, терпеливый. Другой бы стал в меня кидаться разными тяжелыми предметами мебели — а Сережа очень спокойно и очень терпеливо объяснял мне, почему, допустим, фабрику по пошиву синтетических купальников сейчас срочно строить не следует:

— Свет, ну ты сама посчитай: сейчас у нас в стране двести двадцать миллионов жителей, примерно половина из них — женщины. Из которых половина — в возрасте, когда купальник на пляж надеть не стыдно. Вот ты собрала статистику по размерам — и получается, что самых ходовых размеров нужно будет сшить почти двадцать миллионов комплектов. Так что построишь ты такую фабрику, она за год всех советских женщин купальниками обеспечит, но ведь купальник, как ни крути, носят довольно редко, он быстро не износится — и через год огромная фабрика останется без заказов.

— Но ведь жалко на отдыхающих, мерзнущих на солнце в мокрых купальниках смотреть!

— А ты не смотри. Ты просто опубликуй в той же «Работнице» или в «Крестьянке» десяток выкроек, подбери самые, на твой взгляд, удачные расцветки, заказы на производство тканей нужных по комбинатам разбросай — и советские швейные артели сошьют их во-первых столько, сколько надо, а во-вторых без дополнительных затрат на организацию производства. С платьями-то у тебя так и получилось, и с костюмами женскими — а мне кажется, что уж купальник сшить куда как проще, чем костюм. Кстати, раз уж ты статистику собирать начала, то и по мужским размерам пройдись: мне плавки, которые ты сшила, тоже очень понравились.

— Ладно, уговорил, фабрику купальников вычеркиваю. А что у нас тут следующим записано?

— Писательница ты наша! Отложи блокнот свой, вон, Вася что-то от тебя хочет…

Большинство «гениальных озарений» оказались воспаленным бредом перегревшейся на солнышке бабы, но все же довольно многие идеи определенный смысл имели и их реализация могла принести стране весьма заметную пользу. Могла, однако нынешнее даже не законодательство, а отношение руководства страны к определенным явлениям воплотить их с должной эффективностью не давало. Но ведь отношение это и поменять можно, нужно просто товарищам все хорошо объяснить! А это как раз то, чем я занималась больше тридцати лет подряд до того, как оказалась здесь — и навыка, надеюсь, не утратила. Вот только объяснять «кое-что» мне предстояло теперь самому Пантелеймону Кондратьевичу…

На последнем съезде товарища Пономаренко избрали Председателем Президиума Верховного Совета (вместо товарища Ворошилова), но с поста Первого секретаря ЦК КПСС его никто снимать не стал, так что концентрация власти у него получилась исключительно высокой. Законодательной власти, плюс мощные рычаги воздействия на власть исполнительную: хотя партия теперь официально занималась лишь «идеологической работой», все назначения на руководящие должности вплоть до должности председателя колхоза «Гадюкинские просторы» проходили под контролем партийных органов. Небольшим исключением были «закрытые города», подчиняющиеся Средмашу (их почти полную автономия еще Лаврентий Павлович пробил), а теперь еще и «специальные районы», подчиняющиеся Комитету по передовым технологиям. И если Пантелеймон Кондратьевич к Средмашевским городкам относился относительно спокойно, понимая, чем там люди занимаются, то вот мои «районы» для него были буквально костью в горле: ведь с его точки зрения в них «партийное руководство» вообще ни на что повлиять не могло.

На самом деле товарища Пономаренко особо возможность «поруководить» не волновала, ведь вся «девятка» оборонных министерств (по сути дела Берией и созданная) работала в очень большой степени автономно — но в ЦК по крайней мере информация о том, чем там занимаются, поступала, и партия все же очень серьезно отслеживала (и направляла) их деятельность. Но вот чем занимается мой комитет, он просто не понимал поскольку никакой информации о его работе он не получал. Даже формально комитет подчинялся товарищу Патоличеву (как первому зампреду Совмина), но тому было вполне достаточно знать о финансовых результатах его работы: Николай Семенович знал, что больше девяноста процентов того, чем занимается Комитет, он просто в силу нужного (и очень специального) образования понять не сможет, а потому в глубину и не лез. Результат есть — и хорошо, а все остальное его интересовало постольку поскольку. Ну, периодически он интересовался тем, как мне удается так быстро «решать жилищную проблему» — главным образом для «перенимания передовых технологий» в этой сфере, но на этом его интересы и заканчивались.

А вот с точки зрения Пантелеймона Кондратьевича у меня «все делалось не так»: с его точки зрения сотрудники Комитета «слишком уж зажрались», причем за счет всего остального народа. И ведь формально он был прав — но я всегда была противником любого формализма, и мне нужно было объяснить товарищу, почему и как формальная правота превращается в свою противоположность. Правда, сейчас времена настали другие, идеологией в партии занимался не тупой фанатик вроде приснопамятного товарища Суслова, а человек совершенно вменяемый. Дед в свое время (сразу после войны) некоторое время проработал «рядом с товарищем Пономаренко» и мне о нем много успел рассказать. В том числе и то, что Пантелеймон Кондратьевич в состоянии признавать собственные ошибки и всегда очень внимательно выслушивает специалистов. Ну а я сейчас даже в его глазах была именно «специалистом», странным, непонятным, но приносящим результат специалистом, так что я надеялась, что договориться с ним у меня получится. Ну, по крайней мере, по основным пунктам — потому что у меня теперь было, что ему показать. Но все равно, к разговору следовало очень хорошо подготовиться…

Почему-то когда речь заходила о том, как хорошо было организовано народное хозяйство при Сталине, упор делается на то, что вот были в стране артели — и с товарами народного потребления все было прекрасно. Часто добавлялось, что вот восемьдесят процентов картошки стране давал частник со своего частного огорода, а восемьдесят же процентов одежды советскому народу шили частные артели. И цифры были не то чтобы неверными…

Широко известна так называемая «первая заповедь коммивояжера»: говори потенциальному покупателю правду и ничего кроме правды, но никогда не говори всю правду — и ты продашь ему что угодно. Так и тут: частник давал советскому народу примерно восемьдесят процентов картошки — из той, которая проходила через желудочно-кишечный тракт советских граждан. Но про то, что девяносто процентов выращенного картофеля потребляли не граждане, а промышленность, почему-то умалчивалось. Примерно то же самое касалось и одежды: советская промышленность массово шила на государственных фабриках мужские костюмы и в довольно приличном количестве мужские же рубашки — а вот женщины в большинстве своем одежду себе шили сами или заказывали в ателье. А почти все ателье в стране были как раз артелями, и получалось, что не восемьдесят процентов, но заметно больше половины женской верхней одежды действительно были продукцией артелей. Но почему в «разговорах о великом прошлом» слово «верхней» и тем более уточнение «женской» опускалось…