Единственное, на что обратил внимание Иосифа Виссарионовича Поскрёбышев, оказалось заключено в одной единственной фразе:

— А как же вы теперь будете, Иосиф Виссарионович?

— А в чём дэло, Александр Николаевич? — поначалу не понял секретаря Сталин.

— Вас же теперь никто не узнает, товарищ Сталин! — посетовал секретарь. — Вернее, не поверит, что вы это вы… Слишком молодо выглядите! Да и комплекция… не та…

— Дэйствитэльно проблема… — Вождь задумчиво провел ладонью по волосам, размышляя, что предпринять. — Эх, придётся вспомнить конспиративную молодость, — улыбнулся он, — и искусство маскировки! Под живот — подушку, седину добавить, морщины нарисовать…

— Не надо ничего рисовать, Иосиф Виссарионович, — произнёс я, подходя к столу и вынимая со слова веду, — сейчас решим вашу проблему! Где-то у меня было подходящее заклинание… — И я погрузился в поиски, листая растрепанные пергаментные странички книги заклинаний.

— А как это он? — спросил вождь у деда, изобразив руками, как я вынимаю из воздуха веду. — Откуда книгу вытащил?

— Магия, товарищ Сталин, — пожав плечами, ответил мой старикан.

— Магия… — эхом повторил Иосиф Виссарионович, во все глаза наблюдая за моими действиями.

Найдя подходящее заклинание, мне не составило труда его активировать, ибо оно было начального уровня — с ним справился бы и новик, если бы имел достаточно сил в резерве. Магический конструкт заставлял видеть людей привычное там, где его уже не было. Если, например, подвесить печать на какое-нибудь строение, а затем его кардинально перестроить, никто ничего не заметит.

Я быстренько нарисовал в воздухе несложную структуру печати, попутно напитывая её силой, а затем направил её действие на руководителя СССР. По изумленному возгласу Поскрёбышева и тихому перешептыванию охраны и чекистов я понял, что у меня всё получилось.

Я «выключил» магическое зрение и постарался не притрагиваться к своему ведьмовскому дару, чтобы оценить результаты своей работы. Получилось отлично — товарищ Сталин выглядел таким, каким и должен был выглядеть. Причём, если судить по полученному образу — я его именно таким и представлял. Самое интересное, что каждый из присутствующих сейчас видит именно то, что хочет видеть.

— Это что-то немыслимое! — Поскрёбышев изумленно покачал головой и даже глаза кулаками потер. Но товарищ Сталин для него выглядел именно таким, каким он привык его видеть. — Словно и не было ничего… А может быть мне всё показалось, товарищи? — Не мог он успокоиться. — Может быть, они сильные магнетизёры и телепаты, Иосиф Виссарионович? Как Вольф Мессинг?

— Уймись уже, Александр Николаевич, — произнес вождь, проходя во главу стола и усаживаясь на своё место. — Всё так, как ты видэл… И давайте уже — всэ по своим мэстам! — распорядился Иосиф Виссарионович. — Посмотрели представление и будет! Работать пора — страна до сих пор в опасности! А вы, товарищи, присаживайтэсь к столу — пообщаемся прэдметно.

В общем, разговор вышел долгим, предметным и не всегда простым. В итоге решено было создать новую структуру под кодовым названием «Геральт». Да-да, это именно я настоял на этом названии. Вопросов насчет наименования, конечно, было много, ведь никто из собравшихся в кабинете вождя «Ведьмака» Сапковского не читал.

Да и не родился еще на свет пан Анджей, но образ ведьмака, уничтожающего чудовищ (пусть и наёмника, пусть и за деньги) мне весьма импонировал. Чем фашисты не чудовища? Да они с лихвой всяких фантастических крякозябр переплюнут! А ответ на все вопросы у меня оказался самый простой: а чтоб никто не догадался!

На том и порешали — пусть будет «Геральт», тут уже точно никто не догадается. Научным руководителем проекта назначался профессор Трефилов, в приоритет которому было поставлено условие — в кратчайшие сроки воссоздать своё детище — машину, работающую с биологическим временем.

Куратором же от руководства страны был заочно назначен нарком внутренних делБерия Лаврентий Павлович. На данный момент его не было в Москве, но едва он появится в столице, Иосиф Виссарионович его основательно озадачит нашим вопросом.

Что будет именно так, а не иначе, я даже и не сомневался — ведь Лаврентий Павлович был главным соратником советского вождя, хоть и являлся поистине противоречивой фигурой в истории СССР. Впрочем, как и сам Иосиф Виссарионович.

Но тот стереотип, закрепившийся в сознании советских обывателей в отношении наркома внутренних дел, что он был только палачом эпохи сталинских репрессий, да еще и с нездоровым, практически маниакальным интересом к представительницам слабого пола, не выдерживал никакой разумной критики.

Политика развенчания «культа личности» во времена «оттепели» Хрущева сметала всё, до чего смогла дотянуться, подчас незаслуженно умаляя и искажая реальные заслуги бывших руководителей, стоявших у руля великой страны. Видимо, должен был пройти не один десяток лет, измениться политическая ситуация, должны быть рассекречены через положенный срок архивы, чтобы взгляд на исторические события стал более объективным и непредвзятым.

В моём родном времени, по прошествии определенного срока давности, открылись для изучения многие архивные документы военного и послевоенного времени в СССР. Стали известны многие нюансы в биографиях исторических персон, и на смену сплошному поруганию приходило новое отношение людей к действительности.