Что собой представлял этот магический конструкт, я понял немного позже, когда оба старших майора госбезопасности замерли неподвижными соляными столбами. Причём, они оба застыли в тех позах, в которых их застал сформированный Томом Бомбадилом поток магической энергии. И позы эти были весьма и весьма неудобными. Долго в таком положении по собственной воле не простоишь. Однако, ничего с этим поделать коллеги-чекисты не могли — собственной воли у них больше не было и замершие в неподвижности тела им больше не подчингялись.

— Прошью никого не нервничайт! — произнес Том, обращаясь к превращенным в статуи чекистам. — Ваш верховный правитель ничто не угрожайт! Как только вы это понимать, ми снимать заклятие неподвижность, — закончил он, ловко вынимая пистолеты из рук чекистов.

Естественно, что Фитин с Судоплатовым согласно промолчали, открыть рот они тоже не могли, как и языком пошевелить. Однако, моргать они не перестали, и теперь пожирали меня глазами, отчего-то не утратившими своей подвижности. Похоже, что заклинание, используемое Бомбадилом, было весьма щадящим. Он не хотел навредить простакам, если эта вынужденная ситуация продлится слишком долго.

— Иосиф Виссарионович, что у вас происхо… — Сунулся было в дверь Поскребышев, но он так и остался стоять в проходе, нарвавшись на очередную порцию обездвиживающего заклинания. Сквозь открытую дверь я увидел, что досталось не только ему, но и охранникам, следующих на шум из кабинета за секретарём вождя.

— Что… он с ними… сделал? — просипел сквозь стиснутые зубы товарищ Сталин, пытаясь распрямиться и встать ровно. Уж чего-чего, а стойкости вождю не занимать! Да и выдержке можно только позавидовать.

— Ничего страшного, Иосиф Виссарионович, — поспешно ответил я, — Том их просто обездвижил, чтобы по дурости глупостей не натворили. Сами же видели их реакцию на ваше состояние…

— А со мной… что?.. — Сталин, наконец, сумел побороть болезненный спазм в желудке и разогнуться.

Побороть-то он его поборол, но боль никуда не делась. И ведь молчит, как партизан! Блин, железный он, что ли? Я видел по цвету его ауры и обрывочным мыслям, которые удавалось считать, насколько ему приходилось худо. Но Виссарионыч держался молодцом! Разве что холодный пот выступил на лбу крупными каплями, да скрип зубов стал громче.

— Ваш организм сейчас усиленно регенерирует, товарищ Сталин, — сообщил я ему, глядя в слезящиеся глаза. — Не думал, что он так изношен… Нужно было восстанавливать его дозировано… Извините…

— Восстанавливается… говоришь… — прохрипел вождь, играя желваками, и давя рвущиеся из груди стоны. — Ай, джандаба[1]!

— Так точно, товарищ Сталин, — ответил я. — Нужно только немного потерпеть — и будете, как новенький! — Я попытался тупой бородатой шуткой отвлечь его от боли.

Но куда там — энергетические потоки, наконец-то, накрыли весь организм вождя и принялись беспощадно «выкручивать» ему суставы. Дело в том, что еще до революции будущий руководитель СССР заработал суставной ревматизм — так называемую подагру, болезнь суставов и тканей, вызываемая нарушением обмена веществ в организме, что стало последствием пребывания вождя в заполярной Туруханской ссылке.

Ревматизм сопровождался острыми непереносимыми болями в левом предплечье, которые стали еще и следствием перенесенной в детстве травмы, когда на маленького Сосо Джугашвили наехал конный экипаж, повредивший ему левую руку и ногу. В результате этой травмы на всю жизнь левая рука вождя осталась короче правой и плохо сгибалась в локте.

В истории болезни Сталина стоял диагноз — «атрофия плечевого и локтевого суставов левой руки вследствие ушиба в шестилетнем возрасте с последующим нагноением в области локтевого сустава». В итоге левая рука вождя «усохла» и была значительно слабее правой. При ходьбе она оставалась неподвижной, прижатой к телу в полусогнутом состоянии.

Дабы не привлекать к этому ненужные взгляды, Иосиф Виссарионович всегда носил одежду с длинными рукавами. Однако, рука всё-таки работала — он мог держать ею не только курительную трубку, но и винтовку, и даже ребёнка. Мне встречались и такие фотографии. И вот, наконец мой универсальный конструкт добрался и до этого весьма застарелого дефекта…

Товарищ Сталин покраснел, как рак, и громко зашипел, не имея больше сил сдерживать очередной приступ боли. Я реально услышал, как жутко трещат кости в его поврежденной руке. Иосиф Виссарионович пошатнулся, наваливаясь на меня всем весом. Я едва успел подхватить его обмякшее тело, кляня себя за тупость.

Надо было просто его усыпить, не дожидаясь, пока он сам потеряет сознание от болевого шока. Хорошая мысля, как говорят, приходит опосля. Да просто не думал я, что излечение будет для товарища Сталина таким болезненным. Эх, жаль Глаши нет со мною рядом, она бы уж точно сумела бы подсказать… Хотя… после всего пережитого… после лагерей… Хрен его знает, как бы оно повернулось?

Пока я тупил, ко мне на помощь кинулись дед с Бомбадилом, подхватив под руки вырубившегося Виссарионыча, они помогли уложить его на пол. Несмотря на потерю сознания, вождя продолжало колбасить не по-детски, сопровождая конвульсии мерзким хрустом в суставах и позвоночнике.