К тому же, я решил постепенно наращивать инвестиции в золотодобывающие компании — Homestake Mining, Dome Mines и некоторые южноафриканские предприятия. Эти акции не только пережили Великую депрессию в моей исходной временной линии, но и существенно выросли в цене после девальвации доллара.

Завершив эти приготовления, я вернулся к папкам клиентов Прескотта. Время приближалось к шести вечера, но я решил задержаться.

Мне предстояло еще проработать рекомендации для пяти крупных состояний, а я всегда предпочитал быть тщательно подготовленным.

К тому же, оставшись в офисе после ухода большинства сотрудников, я мог спокойно сделать несколько звонков, которые предпочитал не совершать в присутствии коллег. В частности, мне нужно было связаться с Кляйном, чтобы уточнить детали завершающей фазы операции с Consolidated Oil и обсудить наши следующие шаги.

У двойной жизни свои преимущества, но и требовала она дополнительных усилий и постоянной бдительности. Впрочем, мне не привыкать.

Утро выдалось на редкость промозглым для июня.

Моросящий дождь окутывал Нью-Йорк серой пеленой, превращая улицы в зеркала, отражающие перевернутый город. Такси остановилось напротив неприметного пятиэтажного здания на Лексингтон-авеню, где располагался офис «Адамс и Сыновья».

Я расплатился с водителем и, подняв воротник пальто, быстро преодолел расстояние до входа. Кинул взгляд на едва заметную вывеску брокерской конторы.

Скромная медная табличка, потемневшая от времени, без лишней вычурности. Именно то, что нужно для бизнеса, где конфиденциальность ценится выше показной респектабельности.

Поднявшись на третий этаж по скрипучей деревянной лестнице, я на мгновение задержался перед дверью, проверяя, не заметил ли кто-нибудь мое прибытие. Привычка, ставшая второй натурой за последние недели.

Внутри офис Адамса представлял собой воплощение финансового консерватизма старой школы. Никаких модных веяний, никакого показного богатства. Только функциональная элегантность, проверенная временем.

Стены, обшитые дубовыми панелями, украшали старинные карты нефтяных месторождений и морских торговых путей. В углу тихо стрекотал биржевой тикер, механический предок электронных торговых терминалов будущего.

За конторкой сидела пожилая секретарша с безупречно уложенными седыми волосами и строгим взглядом человека, повидавшего на своем веку не одну финансовую панику.

— Мистер Уайт к мистеру Адамсу. У меня назначено на десять, — произнес я, снимая шляпу.

Женщина окинула меня оценивающим взглядом и кивнула.

— Мистер Адамс ожидает вас. Проходите, пожалуйста.

Кабинет главы фирмы находился в глубине помещения, отделенный от основного зала толстой звуконепроницаемой дверью. Когда я вошел, Джозеф Адамс стоял у окна, рассматривая влажную панораму Манхэттена.

— А, мистер Уайт, — он обернулся с мягкой улыбкой. — Точно вовремя, как всегда. В такую погоду это особенно ценно.

В свои шестьдесят пять Адамс сохранял выправку и энергию человека вдвое моложе. Высокий, подтянутый, с аккуратно подстриженной седой бородой и проницательными голубыми глазами, он олицетворял тот тип финансистов, которые строили Уолл-стрит задолго до эпохи безумных спекуляций и маржинальной торговли.

— Прошу, — он жестом указал на кресло перед массивным письменным столом. — Ваш заказ прибыл вчера вечером. Должен сказать, эти монеты в исключительном состоянии.

Адамс отпер сейф, встроенный в стену за картиной с видом Манхэттена, и достал небольшую деревянную шкатулку с медными уголками. Отодвинул подальше фотографию в рамке, с сыновьями. Поставив шкатулку на стол между нами, он открыл крышку.

Внутри, в специальных бархатных углублениях, лежали двадцать золотых монет. Двойные орлы номиналом в двадцать долларов каждая. Их блеск казался неестественно ярким в приглушенном свете кабинета.

— Выпуск 1924 года, — прокомментировал Адамс. — Отчеканены на монетном дворе Филадельфии. Все в состоянии «почти как из-под пресса». Настоящие произведения искусства.

Я взял одну из монет, ощущая приятную тяжесть золота. На аверсе красовалась классическая свобода в профиль, на реверсе — величественный орел с распростертыми крыльями.

Почти унция чистого золота в каждой. Реальное материальное богатство, а не просто обещание на бумаге.

— Восхитительно, — искренне произнес я. — И сколько в итоге за весь комплект?

— Четыреста сорок долларов, включая мою комиссию в двадцать долларов, — ответил Адамс. — Премия в один доллар на монету над номиналом обусловлена их превосходным состоянием.