— Кулея, дай мне скорее зеркальце, пожалуйста!

— Так у тебя же есть свое. В сумке поищи.

Я тут же последовала ее совету. В моей сумке царил идеальный порядок. Все было аккуратно разложено, не считая той тетради, которую я закинула не глядя, кое-как после лекции зельеварения.

Зеркальце я нашла в боковом кармашке. Оно оказалась намного красивее, чем у Кулеи. В резной свело-бежевой оправе, наверное, из слоновой кости. С мелкими блестящими камушками по ободку. Я взялась за удобную ручку и с сильно бьющимся сердцем посмотрелась в него.

— Ого-о! — только и выдохнула я.

То, что я увидела в зеркальце, повергло меня в легкий приятный шок.

Да я же (точнее Ализария, но это не важно) настоящая красотка! Каштановые блестящие локоны, точеный носик, розовые пухлые губки бантиком. А особенно ярко на белом, без единого изъяна гладком лице выделялись большие миндалевидной формы глаза. Необычного насыщенного бирюзового цвета, обрамленные густыми длинными ресницами.

Куда уж Лизе Федоровой до Ализарии с самыми, что ни есть обычными русыми волосами и голубыми глазами да со вздернутым носом и россыпью веснушек…

Вдруг Кулея толкнула меня в бок.

— Ализи, ну чего ты там рассматриваешь? Как будто в первый раз себя видишь! Мы приехали уже, давай выходи.

Я сунула зеркало в сумку и поспешно вылезла из повозки. Оказывается, я так засмотрелась на свое отражение, что не заметила, как повозка въехала на широкий двор, окруженный кованым забором с замысловатыми завитушками.

Моему взору предстал шикарный старинный трехэтажный особняк и вымощенная камнями широкая дорожка к нему, по обеим сторонам от которой белели заснеженные лужайки.

Мы с Кулеей пошли по дорожке к особняку. Кучер поехал дальше, свернув куда-то влево. Наверное, на конюшню.

Поднявшись по невысокому крыльцу оказались перед массивной дверью, украшенной узорами. На ручке двери было подвешено железное кольцо.

Я застыла нерешительно, а Кулея бросила на меня вопросительный взгляд. Догадавшись, я взялась за кольцо и громко им стукнула в дверь.

— Иду, иду! — раздался из глубины дома женский приятный голос.

Дверь отворила полненькая, низенькая женщина лет пятидесяти, в белом чепце и фартуке. Она почтительно поклонилась, впуская нас. Наверное, экономка, подумала я и зашла в просторный холл.

Я огляделась. Высоченные потолки, колонны вдоль стен, как в каком-то соборе, впечатляли. Но вот стены были такого же мрачновато-коричневого цвета как и в академии. И лестница по центру холла почти такая же. Только эта была пошире, перила поновее, и с ковровой коричневой дорожкой.

— Доброго дня, Тинья, — весело сказала Кулея, быстро снимая свою накидку.

Значит, подружка не раз бывала здесь в гостях, раз знакома с прислугой.

Тинья, улыбаясь, приняла накидку Кулеи и вопросительно взглянула на меня. Я тоже поспешно сняла свою и подала ей.

На самом верху широкой лестницы появилась еще одна женщина. В длинном бордовом платье, украшенном золотистой вышивкой по краю, с высокой прической и царственной осанкой. Мать Ализарии?..

Женщина, придерживая подол платья, грациозно пошла нам навстречу.

Улыбаясь, она подошла к нам, кивнула Кулее, а потом приобняла меня.

— Милая!

Я, обнимая женщину в ответ, ощутила исходящие от нее тепло, нежность и едва уловимый приятный цветочный аромат.

Невольно выступили слезы. Как же повезло этой Ализарии! У нее не только есть все, о чем только можно мечтать — красивая внешность, богатство, но и любящая мама…

Женщина немного отстранилась.

— Ализария, с тобой все хорошо? Почему вы так рано? — поинтересовалась она, подозрительно присматриваясь ко мне.

Я заморгала. Противный ком застрял в горле, мешая говорить.

На выручку пришла верная Кулея.

— Госпожа Кетрина, Ализи немного приболела. Целитель Ангул отправил ее домой, а меня попросил сопроводить.

Женщина всплеснув тонкими белыми руками, заохала. Кулея принялась ее успокаивать, а я так и молчала, упиваясь новым для себя чувством материнской нежности…

Потом Тинья позвала нас обедать.

Мы прошли в столовую, выкрашенную в такие же мрачные коричневые тона, как и холл и уселись за сервированный серебряной посудой стол. Тинья поставила на середину стола супницу. И когда она открыла ее, пошел такой умопомрачительный запах, что я сразу ощутила дикий голод.