— Мой король, я знаю, в ваше отсутствие мой брат Мэрвин являлся носителем законной власти, — вдохновенно начал Мидир. — А что это значит? — он встал, обернулся, обращаясь ко всем. — Значит, все, что он сделал, сделано от имени и на благо владыки Светлых земель! Он обещал нашей маме охранять меня, ну и вот… Я прошу тебя отпустить его.

Джаретт, помедлив, разжал пальцы, погладил плечи вздрогнувшего Мэрвина. Ожог слева и багровый след от обморожения справа пропали.

Отец обернулся к Мидиру.

— Ты решил по закону, но и по справедливости. Это верное решение, — подошел и уселся рядом с Синни, вытянул длинные ноги в грязных с дороги сапогах. — Как же я соскучился, мо гра-а-а…

— Отец! — пораженно выкрикнул Мэрвин.

— Что? Мой сын тут, моя жена тут, даже начальник замковой стражи тут. Может быть, ты, наследный принц и временный властитель Цитадели, соблаговолишь уже выпустить Мидира?

— Мидир, ты свободен. Я прошу прощения за свой необдуманный поступок, — самую малость торопливо выговорил Мэрвин.

— Извинения принца, это хорошо. Но мало. Раз ты готов принимать решения за многих, то год службы у северных границ тебя не испугает, — ровно, не без прежней скрытой ярости, ответствовал Джаретт.

— Нет, мой король. Не пугает, — Мэрвин блеснул глазами на Мидира обычно сердито.

— Пойдемте уже завтракать, мои дорогие, — произнесла Синни и поднялась с пола. — Я уверена, что все успели нагулять аппетит. А некоторые, — потрепала она макушку Мидира, — так даже насидеть!..

Во время ужина именно Мэрвин предоставил Мидиру рассказывать о всем, что произошло в замке. Киринн сидел рядом и слушал внимательно, как и отец, и пожалуй, это был один из самых прекрасных вечеров в Черном замке. Даже о том, что Мидир научился точно ощущать время, он тоже сказал. Волки вздымались кубки в честь победы…

— Ты использовал то, что у тебя было. Чудесно. И совершенно перестал картавить. Однако мне непонятно другое, — произнес отец. — Первый раз на моей памяти Нуаду что-то сделал для замка, кроме громыхания цепями и пугания стражей. Что-то подвигло его помочь нам. Или… — оглядел Джаретт собравшихся, — или кому-то одному, что вернее всего. Кто-нибудь может сказать мне, что это было? — а посмотрел почему-то на Киринна.

— Я служил в дозоре и не мог находиться рядом с принцем ежечасно, — тихо ответил тот. — А с Мидиром стали твориться странные вещи. Странные вещи начались еще раньше, когда белый волк по чьей-то злой воле лишился рассудка — я говорил вам об этом, но я не мог их предотвратить. А теперь смог.

— Что ты предложил Нуаду?

— В благом мире за все одна цена, — еще тише ответствовал Киринн. — Я отдал половину.

Мама вздрогнула. Джаретт положил руки перед собой, свел обманчиво тонкие пальцы.

— Добро. Мидир, ты достойный сын и настоящий волк. Кстати, Лесси передает тебе привет. Киринн, а ты остаешься наставником моего сына и после его взросления. Ты будешь с ним рядом, пока он сам не захочет расстаться с тобой, или пока не умрешь. Слово короля.

Мидир не успел обрадоваться — точно же, воспитатель может быть рядом с волком только до его совершеннолетия, а потом обязан покинуть его! — не успел испугаться, как Киринн обернулся к нему и улыбнулся. Делал Киринн это редко, и улыбка у него была грустной, но это все ж таки была улыбка. Мама почему-то хмурилась, а Мэрвин кривил рот.

Мидир сложил все чешуйки дракона воедино, и его продрал озноб. Джаретт воздавал почести младшему сыну, чтобы уколоть старшего! Понимание этого было очень горьким. Может, Мидир взрослеет? Эта пресловутая взрослость, в которую с ходу влетал волчий принц, отчаянно горчила. И то, что отец не пригласил советника, тоже много значило, Мидир пока не понимал, что именно. Однако это было похоже на дымный след в небе над лесом, за которым обязательно последует пожар. И хорошо, если тушить его придется не самому Мидиру!

Скоро пена, поднятая прибытием Джаретта и осадой цитадели уляжется, папа вновь завладеет вниманием мамы, а брат уедет неведомо куда и неведомо насколько. А что останется у Мидира?

Ничего. Или все. Его Вотыты.

Что бы Киринн ни отдал, половина осталась! Пусть по рождению — праву или проклятию — у Мидира нет и не будет друзей, у него есть его Вотыты, и он его никому не отдаст. Ни судьбе, ни отцу, ни даже самому Нуаду.