Никаких звуков…

Может, он ушёл.

— Эй? — позвала я. — Господин Убийца?

Тишина.

Хотя, если бы он действительно был убийцей, стал бы он откликаться? Я слишком много думала. Скользнула внутрь и закрыла за собой дверь. В квартире стояла тишина, через занавески в гостиной лился мягкий золотисто-оранжевый свет. В лучах солнца кружились пылинки.

Я поставила сумку на барный стул у стойки и прошлась по комнатам. Он исчез. Его вещей тоже не было.

Но облегчение быстро сменилось тревогой. В квартире всё осталось таким же, каким было семь лет назад. Календарь застыл на той же дате. Портреты на стене вернулись на свои места, хотя тётя либо отдала их, либо уничтожила, а я спрятала оставшиеся в шкаф в коридоре. В спальне снова стояла её кровать, а в кабинете — книги, хаотично нагромождённые на полках, хотя я была уверена, что убрала большинство в коробки.

И тогда я увидела записку. Она была написана на обратной стороне старого чека, размашистым и неразборчивым почерком, который я не узнала.

«Извините за вторжение — Я»

Я перевернула чек. Дата — семилетней давности. Из магазина на углу, который уже давно превратился в дорогой бутик мебели — такой, что обычно мелькает в шоу о «деревенском шике» и стенах из шиплапа.

У меня сжалось горло.

— Нет, нет, нет… — прошептала я.

Две голубки сидели на подоконнике, прижавшись к стеклу, будто хотели попасть внутрь и посмотреть, что будет дальше. Они выглядели потрёпанными после утреннего переполоха.

— Нет.

Голубки возмущённо заухали.

Я сжала зубы, скомкала чек в кулаке и бросила обратно на стойку. Взяла сумку. Вышла из квартиры. Захлопнула дверь. Потом снова её открыла. Зашла. Чек всё ещё был на месте. Я развернулась. Вышла. Вернулась. Чек лежал на прежнем месте.

— Я могу делать это весь день, — сказала я квартире, а потом захотелось ударить себя за то, что разговариваю с пустыми стенами.

Хотя было ощущение, что я говорю с тётей. Она бы как раз могла устроить мне такой розыгрыш. Мы всегда спорили, хотя я её любила. Она говорила, что я слишком зажата, слишком организованна, как мои родители.

Но мне просто нравились планы. Нравилось им следовать. Нравилось знать, что и когда произойдёт.

И да, это в точности то, что сделала бы моя тётя.

На шестой раз, когда я зашла, я снова увидела скомканный чек и голубей, смотревших на меня, будто я полная дура. Развернулась…

И столкнулась лицом к лицу с незнакомцем.

— О, — удивлённо выдохнул он, его бледные глаза расширились. — Ты уже вернулась.

Я резко отступила назад, вскинув сумку.

— Клянусь богом…

— Я всё ещё ухожу, — поспешно добавил он, подняв руки в знак капитуляции. — Просто забыл зубную щётку.

Я нахмурилась.

— А.

— Можно я её возьму?

Я снова закинула сумку на плечо.

— Раз уж ты так вежливо попросил… — Я отошла в сторону, позволяя ему пройти дальше в квартиру.

Он закинул сумку через плечо, на ремне всё ещё болтался багажный ярлык с аэропорта. Пока он ушёл в ванную за своей щёткой, я осталась стоять на краю гостиной, нервно ковыряя кутикулы. Он вскоре вернулся, держа её в руке с победным видом.

Может, когда он уйдёт, я тоже вернусь в своё время, подумала я.

— Странная штука, — сказал он, помахивая зубной щёткой, — но без неё никак.

— Я сама очень привередлива в этом плане. У меня щётки должны быть с резиновыми вставками по краям, — рассеянно согласилась я, прежде чем вспомнила, что вообще-то должна была вызывать охрану, потому что он, в конце концов, вернулся. Но он вернулся за зубной щёткой…

— О, те, которые массируют дёсны? — уточнил он. — Они классные.

— И ещё терпеть не могу, когда кто-то предлагает воспользоваться его щёткой — ну, той, которой он сам не пользовался. Это же совсем не то.

Он вскинул руки.

— Точно! Вообще не то! В любом случае, теперь, когда у меня есть моя эмоциональная поддержка в виде зубной щётки, я пойду. Если вдруг что-то ещё забыл, можешь просто отправить мне сюда.

Он взял ручку из кружки на стойке и нацарапал что-то на салфетке, после чего протянул её мне. Если он заметил скомканный чек со своим же посланием, то ничего не сказал.

Я взглянула на его размашистый почерк.

— Ты из Северной Каролины?

— Из Аутер-Бэнкс, да.

— Ты далеко от дома.

Он лишь слегка пожал плечом — скорее загадочно, чем равнодушно.

— «Путешествия — это прекрасное ощущение балансирования на грани неизвестности».

Я наклонила голову, узнавая цитату.

— Энтони Бурден?

Правый угол его губ дёрнулся в кривоватой, но очаровательной улыбке. Если бы это было другое место, другое время, я бы, наверное, растаяла на месте.

— Увидимся, — сказал он.

— Вряд ли, — ответила я.

— Вряд ли, — повторил он с неуверенным смешком, отсалютовал мне зубной щёткой, и это было до смешного мило.