— Полезный опыт, — пробормотала я себе под нос, открывая Инстаграм и просматривая страницы крупных фуд-блогеров, отметая всех симпатичных мужчин, которые попадались мне в ленте. Им нельзя доверять.

К пяти часам вечера у меня уже было четыре разных способа убить Джеймса Эштона так, чтобы это выглядело как несчастный случай. В телефоне даже был сохранен идеальный участок на Гудзоне, где можно было бы спрятать тело — не то чтобы я действительно собиралась это делать. Но думать об этом было приятно, пока я собирала сумку перед уходом.

Я тихонько постучала по перегородке рабочего места Дрю, и она подняла голову от распечатанной рукописи, которую безжалостно испещряла красными пометками.

— Привет, — мягко сказала я. — Ты в порядке?

— Это не первый раз, когда я проигрываю сделку, Клементина, — напомнила она, откладывая рукопись в сторону, — но спасибо, что зашла.

Я старалась не выдать сожаление на своем лице, потому что именно из-за меня он отказался. Он меня вспомнил. А что, если он после тех выходных меня возненавидел? Или я его чем-то раздражала? Или он просто не хотел работать с человеком, которого однажды, тысячу лет назад, поцеловал?

Мы потеряли эту книгу из-за меня. А если я стану причиной, по которой Strauss & Adder обанкротится? Это глупо, конечно. Издательства не рушатся из-за одной неудачной сделки.

Я пыталась не паниковать.

Дрю взглянула на часы и удивленно подняла брови.

— Уже пять? Не верится, что я ухожу позже тебя.

— Вот почему я спросила, все ли у тебя нормально.

— Ха! Ой, спасибо. Я в порядке. Увидимся в понедельник?

— Не задерживайся допоздна, — сказала я, махнув на прощание, и поспешила к лифтам, пока она не заметила, как у меня внутри все переворачивается.

Я направилась вверх по городу к большому светлому зданию с львами на карнизах и подумала, что, может быть, если один из них вдруг отвалится и упадет на меня (это был мой детский кошмар), то провести несколько месяцев в коме, а потом проснуться, забыв это лето и всю историю с Джеймсом Айваном Эштоном, было бы даже неплохим вариантом.

Сегодня был один из тех вечеров, когда солнце идеально садилось между небоскребами Манхэттена, и туристы вместе с местными жителями заполнили переходы, вытаскивая телефоны, чтобы запечатлеть, как оранжево-желтые и алые лучи прорываются сквозь улицы. Я не остановилась, просто прошла за толпой. Это длилось всего несколько минут — сумерки окутали город, как коктейль текила санрайз, и когда я толкнула двери Монро, все уже закончилось.

Меня встретил Эрл, углубленный в чтение — он был на середине Смерти на Ниле. Я же хотела только добраться до квартиры тёти, набрать горячую ванну с ароматной бомбочкой, погрузиться в воду и на время отключиться от реальности под саундтрек Мулен Руж.

Лифт ехал слишком долго, а когда наконец пришел, в нем пахло… тунцом, что, скажем прямо, было не слишком приятно. Я облокотилась на поручень, посмотрела на свое искаженное отражение в потемневшем зеркале и пригладила выбившиеся пряди — но день был таким влажным, что волосы все равно топорщились.

Бесполезно.

Лифт остановился на четвертом этаже, и я на автомате отсчитала двери до B4. Я уже мечтала снять эту юбку. После ванны надеть спортивные штаны, достать мороженое из морозилки и включить какой-нибудь бессмысленный сериал.

Я открыла дверь, вошла внутрь, скинула балетки у порога…

— Лимон? — раздался из кухни знакомый низкий голос. — Это ты?

22

Непрошеный совет

В квартире пахло едой — теплой, пряной — и негромко играл радиоприемник, наполняя пространство мелодией, которая была популярна несколько лет назад.

Этот голос… Я знала этот голос.

Сердце сжалось, а потом резко разжалось, так сильно, что казалось, вот-вот взорвется.

Я сделала шаг вперед, затем еще один.

Не может быть. Не может быть.

— Айван? — позвала я неуверенно, или все-таки с надеждой?

Я надеялась? Или это странное чувство в животе было страхом? Я не знала. Еще один шаг по коридору, и я сбросила балетки. Каковы были шансы?

Из кухни послышались торопливые шаги, и тут в дверном проеме показался мужчина с каштановыми волосами и светлыми глазами.

А за моей спиной с щелчком закрылась дверь.

На Айване была растянутая, слегка запачканная белая футболка и потрепанные джинсы — ничего общего с тем напряженным, собранным человеком, который несколько часов назад сидел напротив меня в конференц-зале, лишенный всего, что делало его живым. Но сейчас он улыбался — тепло, радостно, так, будто действительно был рад меня видеть.

Потому что он был.

Невозможно, невозможно, это же…

— Лимон! — радостно воскликнул он, и даже то, как он произнес мое нелепое прозвище, было другим. Будто это был не просто секрет, а что-то вроде убежища.